— Бабуля, — возмутилась Настя, — а ещё говорят, что ты гонишь самогонку и разбавляешь её тройным одеколоном!
— Брехня! — вспыхнула Митрофановна, — да у меня самогонка самая лучшая в деревне! Чистая, как слеза!
Настя расхохоталась, вслед за ней загоготала и бабушка. Очнувшийся от дрёмы петух, решил, что в деревне появились новые конкуренты. Он встрепенулся, расправил крылья и, представляя себя орлом, стал ревниво доказывать своё превосходство.
— Ой, Настька, насмешила старуху, — Вероника Митрофановна вытирала передником слёзы, выступившие в уголках глаз, отдышалась, а потом, серьёзно посмотрев на внучку, сказала, — А взгляд у тебя действительно странный.
Девушка тяжело вздохнула.
Она была среднего роста, но благодаря стройной фигуре казалась выше. В целом Настя выглядела бы обыкновенной двадцатисемилетней девушкой, если бы не роскошные длинные волосы цвета спелой пшеницы и удивительно большие чёрные глаза с длинными ресницами. Глаза были такими глубокими, что смотреть в них долго не было никакой возможности. Казалось, ещё чуть-чуть и тебя затянет в бездонный омут, из которого потом не выбраться. А когда в ресницах запутывалось солнце, отблески света в них превращались в драгоценные камни, а сами глаза становились чёрным бархатом. Если же Настя злилась, глаза превращались в оружие массового поражения. Казалось, они имели материальную силу, которая могла отбросить собеседника на несколько метров.
Такого её взгляда боялись все, кто её знал, и девушке была бы уготована участь прослыть ведьмой, если бы не добрый, весёлый нрав. Она всегда готова была помочь ближнему, чем бессовестно пользовались друзья и коллеги.
Ещё раз вздохнув, Настя осторожно завела разговор, ради которого и приехала в деревню.
— Ба, ну а вообще, как ты живёшь, что нового?
— Да как живу? — пожала плечами Митрофановна, — нормально живу, вот цыплят купить собираюсь.
— А в деревне какие новости? — как можно небрежнее произнесла она, бабушка напряглась, — дед Василий всё так же по пьяни пол села гоняет?
— Гоняет, ирод, что ему сделается!
Вероника Митрофановна внезапно вскочила и, пряча глаза, стала суетливо убирать со стола.
— А как бабка Серафима поживает?
Бабушка на секунду застыла, затем молча взяла грязные тарелки и понесла в летнюю кухню.
— Ба, — крикнула Настя ей во след, — ты мне не ответила!
— Померла Серафима, — буркнула Митрофановна, не оборачиваясь.
Девушка одним прыжком оказалась возле бабушки.
— Как умерла, когда? — подсознательно она была готова это услышать, но всё равно новость была для неё сокрушительной.
