Обрадовавшись, что он целиком поглощен чтением, Хариза подошла к буфету.
Там она увидела вчерашнюю ветчину и студень – гордость миссис Джоунс.
Она убедилась, что отец не смотрит на нее, быстренько отрезала того и другого и, завернув в бумагу, которую тоже захватила с собой, положила в корзинку.
Затем туда же отправились несколько толстых гренков; Хариза обильно намазала их маслом.
Пока она занималась этим, полковник продолжал перелистывать «Тайме».
Хариза поставила корзинку возле своего стула, подошла к другому буфету и собрала завтрак себе.
Но едва она села за стол, как в комнату вошел граф Суассон, Он еще не успел сказать «доброе утро», как Хариза была уже на ногах и вешала корзинку на локоть.
– Я опять опоздал, – сокрушенно произнес граф. – Но я не могу поверить, что такая красавица способна быть столь жестокой и уйти как раз в ту минуту, когда я вошел!
– Мне нужно переодеться, – ответила Хариза. – Мы с папенькой хотели посостязаться в верховой езде.
С этими словами она выбежала из комнаты.
Она надеялась, граф не выразит желания к ним присоединиться, если узнает, что они решили устроить состязание.
Хариза торопливо поднялась по лестнице.
Она опасалась, что горничная еще не застлала кровать, но в спальне, к ее великой радости, уже никого не было.
Она отодвинула в сторону тайную панель и поставила корзинку в образовавшееся отверстие.
Закрыв дверь, Хариза переоделась в платье для верховой езды, взяла перчатки, шляпку и спустилась вниз в то самое мгновение, когда отец выходил из столовой.
– Граф едет с нами? – спросила она шепотом.
– Нет, если мы поспешим! – ответил полковник.
Его глаза искрились весельем, казалось, он испытывает детский восторг от возможности обмануть графа, к которому не питал никакой симпатии.
Они торопливо зашагали к конюшням.
С превеликим трудом Хариза сдерживала себя, дабы не рассказать отцу о том, что случилось ночью.
Однако она отчетливо понимала: Винсент прав, это представляет опасность.
Помимо всего прочего, как он сам сказал, у него нет доказательств, что именно Жерве покушался на его жизнь.
С другой стороны, смерть Винсента была выгодна только Жерве.
Но чем больше Хариза об этом думала, тем яснее сознавала, что в суде это соображение не будет воспринято как непреложный аргумент.
Ей оставалось только молиться, о чем она и говорила Винсенту, и надеяться, что каким-то чудом им удастся добыть улики.
Когда они с отцом вернулись домой, граф и Жерве встретили их укоризненными взглядами.
