Вместо этого Сид схватил початую бутылку бренди, выдул ее залпом, повалился на кровать и заснул.
Винс обошел дом и надворные постройки, а потом выбрал себе одну из спален, у самой лестницы. Если что-то произойдет, он узнает об этом первым.
Но ничего так и не произошло.
Кроме убийства Лайонела.
На следующее утро, часов в одиннадцать, Сид, в шелковом халате и марокканских шлепанцах, по-стариковски сутулясь, прибрел в столовую. Винс поднял глаза от номера «Сан» и тарелки с яичницей и поинтересовался:
– Как самочувствие, шеф?
Сид сел, закурил и отозвался:
– Всего как-то крутит.
– Да уж, дело ясное.
– А миссис Би, сэр, ушла в спортивный клуб, – доложила Мария, филиппинская экономка.
– Угу, – ответил на это Сид, – а как насчет молочного коктейля с клубникой?
– Si, сэр, – кивнула Мария.
– Тут, в «Сан», кое-что об этом есть, – сказал Винс, подталкивая к Сиду таблоид.
Сид посмотрел.
– Не вникаю. О чем это?
– Да все одно и то же. Пишут, что он был достойным членом общества.
– Про меня упоминают?
– Ну да, что ты его брат, видный бизнесмен.
– И все?
– Все.
– Есть у нас человечек на Флит-стрит, кто может разузнать, что собираются делать ребята из Скотленд-Ярда?
– Уоллес Слайд – самое то, – пробормотал Винс, увлеченно вытирая тарелку ломтиком белого хлеба.
– А, старина Уолли. Он ведь наш должник, так, кажется?
– Еще бы.
– Пусть придет сегодня вечером в клуб. И пусть принесет материалы.
– Материалы. Понял, шеф. Есть у меня еще один человечек, с кем стоит связаться.
– Отлично.
Винс толкнул дверь «Виноградной лозы» и сквозь густой табачный дым увидел за стойкой старину Уолли и парочку еще совсем зеленых репортеров, которым он впаривал полуфантастические истории о том, как в былые славные времена охотился за выдающимися бандитами вроде Мессины, Крэя или Ричардсона. Ни о чем другом говорить он просто не мог.
– Привет, Уолли, – сказал Винс.
– Винсент, мой мальчик, как я рад тебя видеть. Тебе нужно попробовать этот клубничный ликер. Ты просто обязан его попробовать.
– Не сейчас, Уолли. Выйдем, перекинемся словечком.
– Выйдем?
– Ну да. И не тяни.
– Вы ведь извините меня, господа. Долг зовет!
Эту привычку Уолли напыщенно выражаться Винс ненавидел почти так же сильно, как его галстук-бабочку и разукрашенные жилетики. Вообще-то, он просто ненавидел Уолли – ненавидел, и все тут. Он не мог понять, как этот козел стал главным репортером отдела происшествий. Правду сказать, этого не мог понять не только Винс.
Едва выйдя за дверь, Уолли заговорил:
