— Но я могу сходить за трактором, — предложил Шилов, — с буксира заведем и поедем.
— Куда сходить?
— В Калиновку.
— До Калиновки шестнадцать километров, — сказала Галя, — не дойдешь.
— Я не дойду? — возмутился Шилов, — Галя, я же ишо не старый, мне ишо токо сорок три года.
— Саша, на улице мороз, — пояснила Галя, ты замерзнешь. К тому же волки. Саньку Рыжего, родственника моего дальнего недавно волки на дерево загнали; восемь часов просидел, пока лесовоз случайно не проехал.
— Во-первых, я Санька Брюнет, — начал Шилов, — во-вторых, рыжий без ружья был, а я с ружьем пойду, в третьих, у нас выбора нет.
— Ты волка вблизи не видел, а увидишь, и ружье со страху бросишь, — сказала Галя.
— Вот спасибо тебе милая, — язвительно ответил Шилов, — я знал, что ты обо мне хорошего мнения.
— А отец мой, царство ему небесное, — как ни в чем не бывало, продолжала Галя, — шел себе не спеша, а собака впереди бежала…
— Какая собака? — перебила ее Вероника.
… Лайка, нечистая правда, помесь с дворнягой, метрах в десяти впереди была. Вдруг из кустов выскакивает на дорогу огромный волк, хватает собаку за хребет и обратно в кусты.
— Какие страсти ты Галя рассказываешь, — укоризненно сказала Вероника, — это называется "счастливого пути".
— Собачку жалко, — вздохнул Шилов, — прямо заплачу сейчас.
— Ну, что будем делать? — спросил Марат.
— Никто никуда не пойдет, — твердо сказала Галя, — шестнадцать километров по такому морозу — это смерть.
Марат стал одеваться.
— Пойду, аккумулятор сниму, — объяснил он, — может в тепле отойдет; он же нормально крутил, когда мы сюда приехали.
— Сколько ему надо времени, чтобы отойти? — спросила Вероника.
— Сутки, не меньше.
— Значит, мы сегодня не уедем.
— Вы поразительно догадливы, моя дорогая, — заметил Марат.
— А ведь мне завтра в институт. Начало лекции в девять тридцать. История философии.
— Не расстраивайся, мы с Шиловым тебе расскажем и про историю, и про философию. Да Шилов?
— Всенепременно, мадемуазель, мы вам, про все расскажем.
— Может тебе за дровами сходить, а, товарищ философ? — предложила Галя, — если мы остаемся, то надо печку топить.
— Вот, так всегда, — пожаловался Марату Шилов, — только захочешь воспарить к высотам человеческой мысли или опуститься в глубины мировой души, как тебя тут же окликают «товарищем» и предлагают сходить в лес, за дровами. "Откуда дровишки, — из лесу вестимо, отец слышишь, ворует, а я увожу". Где там мои валенки?
Уходя, сказал:
— Вернусь, баню затоплю, помоемся в дорогу.
