— Кровь стучит в висках, не знаю, — ответил Марат.
Со всех щелей предбанника, а особенно от двери тянуло дымным холодным воздухом, но пока это было приятно для разгоряченных мужчин.
— Кровь у тебя сейчас разойдется в сосудах, и боль пройдет, — сказал Шилов. — А я, Марат Иванович, по поводу твоих упреков вот что тебе отвечу. Ты — человек благородный и по отношению к женщинам ведешь себя благородно как с равными. И в этом твоя беда, потому что женщина в принципе не человек.
— Шилов, кажется, ты договорился.
— А я настаиваю на своих словах и берусь доказать.
— Ну, попробуй.
— Коварство женщин, ставшее нарицательным, объясняется тем, что она, в отличие от мужчины, в большей степени подвержена природным инстинктам, то есть, она в большей мере животное, чем человек. Любить она будет того, кто ей по душе, спать с тем, кто ее больше удовлетворяет, родит дитя от наиболее породистого, а уж замуж выйдет за того, кто это дитя лучше прокормит. И никакого коварства здесь нет. Это все природные инстинкты. И относиться к женщинам надо точно так, как они относятся к мужчинам. А ты с ними миндальничаешь. Правильно я говорю?
— Ну, это, смотря, какие женщины, — рассеянно сказал Марат, — пойдем похлещемся.
— Пойдем, — легко согласился Шилов.
За стол сели в пять часов. За окном было совершенно темно. Галино пророчество сбылось; мороз немного ослаб, но началась метель. Рассвирепевший ветер снегом бился в окна, заставляя утонченную Веронику вздрагивать. На столе лежали три картофелины, которые разыскал в подвале Шилов, сваренные в мундире, и банка консервированной морской капусты.
— Как кружит, как кружит, — заметил Шилов, вернувшийся из похода во двор. Просто Артур Чилингаров, какой-то — полярная романтика, зимовка на южном полюсе.
— Почему на южном? — спросила Вероника, — или, может быть, Шилов, вы считаете, что там теплее, чем на северном.
— Нет, о юная «язва», — ответил Шилов, — просто слово юг, мне милее, чем слово север.
Он зябко передернул плечами, потер руки и произнес:
— Ну, что, как говорил Антон Павлович, "надо нарочно долго гулять по осеннему саду, озябнуть, вернуться в дом, выпить большую рюмку водки и закусить укропным огурцом, потом погодить и выпить другую".
— Ну, Шилов, ты просто цитатник какой-то, — восхитилась Вероника, — Мао Дзе Дун.
— Девушка, Вы путаете причину и следствие. Мао Дзе Дун никого не цитировал, его цитировали, а мне до этого пока далеко.
— Ага, Шилов, вот ты и попался, — весело воскликнула Вероника, — Мао Дзе Дун всю жизнь цитировал Сталина, однако выдавал за свое.
