- Вздуть бы тебя хорошенько! - продолжала Мавра, прибирая что-то в углу за печкой, - вот что! Так дурь-то бы и вышибло.
- Было бы еще за что! - сказала Матреша.
- А за то, мразь ты эдакая, чтоб чужие люди меня из-за тебя не срамили.
- Наврать-то можно что хочешь! язык без костей, гнется.
- Ты смотри у меня, пакость эдакая, ты не смей с Гришкой водиться! Да если я узнаю… да я тебе волоса на голове не оставлю! Доведи ты только себя до чего-нибудь, да я тебя, кажется, живую в землю закопаю! - разгорячилась наконец Мавра, подступая к дочери с кулаками, так что Матреша попятилась к двери. - Ты зачем с Гришкой видаешься по лесам, а? зачем? говори, говори! что, неправда небось?
- Неправда! - отвечала Матреша неестественно резко.
- Лги больше, лги! погоди, уж узнаю я; уж накрою я тебя!
- Накрывай, пожалуй! нечего накрывать… ты больше слушай всякую собаку, которая на ветер лает.
- Еще неизвестно, на ветер ли! Подозрительна ты мне что-то.
- Понапрасну обижаешь…
- Да что ты это вздурела! я слово, а она десять! Ах ты, фря эдакая! матери покориться не хочешь!.. Ну хорошо! ну, счастье твое, что мне коров пора встречать, а то уж я бы с тобой расправилась!
Матреша притворилась оскорбленной и снова осыпала мать укорами за напрасную обиду. Забота о коровушках и материнское ослепление в том, что давно замечали уже другие, охладили Мавру, и Матреша невредимо отправилась в горницы с пучком ягод для барышни.
Вручив Маше пучок земляники и найдя ее не одну, Матреша пошла в девичью. Сердце у нее повернулось, когда она увидела зловещую улыбку и ястребиный взгляд Аграфены Даниловны: она так и ждала побранки; но побранки не было, только глаза Аграфены Даниловны впились в нее и внимательно осматривали ее всю.
- Что, много ли грибов-то набрала? - спросила ее с колкостью старая дева.
- Порядочно, - отвечала Матреша, как-то глядя в сторону и недовольно одергивая перед своего набойчатого платья.
- Ой, девка! драть бы тебя, драть! - проговорила с загадочным упреком Аграфена Даниловна.
- Было бы за что! -. отвечала храбрясь Матреша, у которой сердце как кипятком обварило.
- Оглянись-ка ты на себя, к чему ты себя готовишь?
- Нечего вам обижать меня.
- Шила в мешке не утаишь!.. Мне что - черт с тобой! А так, из жалости говоришь… Федосья! не видала ли ты Ванюшки? - обратилась она к вошедшей Федосье. - Куда он запропастился? Надо бы на реку за водой сходить.
- Дайте я схожу, - сказала Матреша с непривычной кротостью и, надев ведра на коромысло, перекинув его через плечо, вышла из девичьей.
