Очевидно, зам сообразил, что случилось нечто непредвиденное и нехорошее, и смягчил тон:
– В город ведут пять дорог, две из них оживленные трассы. Ты можешь определить, в какой вы стороне?
– Попробую... Значит, они везли нас через город, потом развернулись и поехали назад... Так... – Он поднял глаза к небу, определил по солнцу, где восток-запад. – Это дорога, которая ведет в город с северо-востока.
– Не отключайся, я по карте посмотрю, может, понадобятся еще ориентиры...
– Ориентиров нет. То есть обычные, какие встречаются за городом.
– Валдис, ждите, сейчас пошлю за вами машину.
Гитис отдал Нике мобилу, вздохнул:
– Ну? Идем судьбе навстречу?
– А что мы будем врать нашему Ротвейлеру, как здесь очутились?
– Слушай меня, я сделаю все правильно. Как ты зама назвала? Ротвейлером? Ха-ха-ха...
– Как ты можешь смеяться? Мы оставили Платона в заложниках... А вдруг не справимся? Я же толком ничего не умею.
– Не кисни. И шагай бодрей, а не плетись.
– Ой, я позвоню родителям!
– Звони, – разрешил он, не прекращая движения.
А путь был длинный. Впереди дорога, сзади дорога, и никого...
Илона положила трубку, подняла глаза на Мирона Демьяновича, который только что приехал из командировки, принял душ и вынимал из чемодана вещи. Заметив выражение растерянности на лице Илоны, поинтересовался:
– Надеюсь, не слишком плохие новости?
– Плохие, – сказала она. – Звонила Колесо Обозрения... Кривуна застрелили ночью.
– Что?! – Мирон Демьянович сел на кровать, потер ладонью грудь. – Где застрелили?
– В машине. На улице Островского.
– Ночью? В какое время?
– Она не сказала. Рыдала...
– Черт! Теперь всех затаскают.
– Ты-то чего всполошился? Тебя же не было в городе. Ну, сходишь разок в прокуратуру, ничего страшного.
– Времени жаль.
Он задумался, положив руки на колени и опустив голову, – без сомнения, новость выбила его из привычного состояния самодовольства. Наблюдая за ним, Илона переносила вещи из чемодана в гардероб, что-то бросала в корзину для стирки, а он так и сидел. Она подсела к нему, положила подбородок на его плечо:
– Мирон, ты сильно расстроен? Кривун не был тебе другом, ты сам говорил, что он редкий негодяй, но свое негодяйство считал достоинством. Раз его застрелили, значит, он много сделал для этого. Люди вроде Кривуна считают, что им все дозволено, и почему-то не думают, что кто-то тоже захочет занять его место и в первую очередь рассчитается с ним. Не печалься.
Мирон Демьянович похлопал ее по руке, покивал, соглашаясь, а потом высказал опасения:
