Иной может доказать трудную теорему, но она потом, как слон, проглоченный удавом, десятилетиями переваривается и долго усваивается. А бывает, научный результат выглядит как кулинарная миниатюра в дорогом ресторане. Красиво, можно поразиться, но это опять же не тот материал, из которого строится тело науки. А математика Кириллова и Ольшанского — это как хлеб, что-то важное и простое, когда кусок науки сразу готов занять свое место.
А.А. Кириллов на лекции. Летняя школа в Дубне. 2009 г. (Фото С. Третьяковой)
- Было ощущение, что Ваши учителя — великие математики?
— О да, конечно. Но как раз чисто по-человечески они настолько понятны и приветливы, что это нисколько не давило, если так можно выразиться. И еще, порой слово «великий» употребляется как оправдание каких-то не столь приятных личных качеств ученого. Ничего подобного в нашем семинаре не было; наоборот, Гриша и Александр Александрович для меня всю жизнь остаются эталонами честности и доброты.
- Настолько приветливы, что было уместно называть учителя Гришей?
— Это не от фамильярности, конечно, а скорей от чувства несовместимости Гриши с официальными научными структурами былых времен. Это сейчас собираются конференции в честь Гриши и звучат слова о вкладе Григория Иосифовича в современную математику, а до того, как он обрел дом в Институте проблем передачи информации, такое было бы очень трудно себе представить. Это же часть истории, Вы можете открыть старый том «Функционального анализа», ведущего нашего журнала, найти статью Гриши, и там в конце будет адрес автора. Как бы Вы объяснили какому-нибудь западному математику, почему автор этой фундаментальной статьи работает во ВНИИПИ Стромсырье?
— Мне кажется, стоило бы рассказать о самом Институте про блем передачи информации — это ведь уникальный институт.
— Ее хочу ни одного конкретного администратора обидеть, но думаю, что коллеги со мной согласятся: общее отношение ученых в России к администрации такое, что это уж никак не подспорье. И вдруг такое чудо на земле! Тут надо очень много добрых слов сказать и о старом директоре академике Кузнецове, и о нынешнем директоре Александре Петровиче Кулешове. И особенно надо вспомнить Роланда Львовича Добрушина, имя которого теперь носит наша математическая лаборатория. Эта лаборатория уникальна, даже не по числу математиков мирового уровня на квадратный метр, а потому, какой живительной отдушиной, научной и человеческой, она оставалась на протяжении своей истории.
