— Ты ехать? — спросил Ламп.
— Ехать, — ответила Мериамон.
Неважно куда. Лошади хотелось пробежаться, и Мериамон ей это позволила.
Долгая поездка и свежий воздух помогли Мериамон прийти в себя. Она все еще оставалась женщиной без тени, но это не было больно и ничего не значило.
Нико догнал их недалеко от Леонта, потому что Мериамон остановилась, чтобы дать лошади попастись. Он ехал на горбоносом мерине, который не умел бежать быстро, но был так же вынослив, как кобыла Мериамон. У него был с собой сверток и полный бурдюк вина, и Сехмет ехала с ним в складках его плаща.
Мериамон вопросительно посмотрела на Нико, но он ничего не сказал. Она заметила, что он вооружен мечом и копьями. Казалось, он собрался в долгое путешествие.
Мериамон пожала плечами. Почему бы и нет? Она заставила лошадь поднять голову. Река шумно бежала вниз с горы, где среди темной зелени кедров лежал глубокий снег. Там работали люди Александра: рубили огромные деревья для строительства дамбы. Мериамон пустила лошадь легким галопом вверх, к снегу и кедрам.
Путь становился круче, и река прокладывала себе путь среди леса, который становился все гуще. Эти кедры были передовым отрядом лесов Ливана. На земле лежал толстый слой опавшей хвои, сильный чистый аромат зелени кружил голову. Деревья здесь были небольшие, но и небольшой ливанский кедр высотой с башню, огромные ветви простираются широко, как вытянутые руки.
— Они молятся Зевсу, — сказала Мериамон, остановившись под одним из таких деревьев.
— Может быть, у них есть свои боги, — ответил Нико и закинул голову, измеряя дерево взглядом. — Наверное, титаны. Среди деревьев они такие же, как гиганты среди людей.
— У нас в Египте нет ничего подобного.
— Нигде нет ничего подобного. — Нико перекинул ногу через шею коня и соскользнул на землю. Он теперь пользовался простым мундштуком, как и Мериамон, совсем не похожим на те жуткие приспособления, которыми взнуздывали боевых коней. Мерину это, по-видимому, нравилось: он радостно заржал, пока Нико отвязал бурдюк и передал его Мериамон.
Она отпила, задержала вино во рту и медленно проглотила. Вино было хорошее, в меру разбавленное — такое пил царь.
Мериамон слезла с лошади, разминая затекшие мышцы. Она была еще слишком худа, и кости выступали в самых неудобных местах. Она растерла особенно болевшее место, стараясь делать это незаметно. Нико, конечно, видел: уголок его рта дрогнул. Мериамон сжала челюсти и продолжала растирать. Он присел у своего свертка и принялся рыться в нем, а Сехмет подавала советы.
