— А мог бы, — сказал Александр. Легко, словно поддразнивая.
Барсина не ответила.
— Все, что мне нужно, я получаю от тебя.
— Правда?
Мериамон могла бы открыть глаза, но она этого не сделала. То, что она слышала, не предназначалось для чужих ушей.
— Ты придешь ко мне еще?
— Да, — ответил Александр. Легко. Просто. Правдиво.
— Он не возражает?
— Кто? Пармений?
— Он тоже твой любовник?
Александр засмеялся.
— Нет, Гефестион не возражает. Он понимает, что важнее.
— Да, — сказала Барсина ровным голосом. Бесцветным.
Может быть, он услышал это. Может быть, нет. Он поднялся.
— Позаботься о моем друге. Помоги ей выздороветь.
И ушел. Барсина не двинулась с места.
— Это первое, — сказала она, обращаясь в пространство, — а мы, те, кто всегда вторые, что остается нам?
Дружба, могла бы ответить ей Мериамон. Привязанность, поддержка. Она это знала. Но на обиду, как и на глупость, каждый имеет право.
Мериамон была очень больна, она знала это. Голова у нее была легкая, мысли разбредались, но иногда она могла соображать достаточно четко. Она могла считать, и вычислять, и что-то предполагать. Получалось, что идет третий день пути, как они вышли из Сидона. Это означало, что сейчас они в Тире, или недалеко от него, если дождь задержал их. Но дождь уже прекратился. Над шатром гудел ветер, сотрясая тяжелые стены, светило солнце, слышался шум моря.
Над ее головой продолжали разговаривать. Александр уже ушел, а спустя некоторое время ушла и Барсина. Женщины, которые пришли сидеть с Мериамон, болтали, и болтали непрерывно.
— Сестра, ты слышала, что он собирается делать в Тире?
— Что, как не совершить жертвоприношение в храме? — ответила сестра. — Говорят, это один из его богов. Тот самый, от которого, как он заявляет, он произошел, который носил львиную шкуру, как это иногда делает он. Как ты считаешь, он красивый?
— Думаю, наша госпожа влюблена в него. Она глупая. Все знают про другого, который такой красивый, но никогда даже не глядит на женщин.
— Позор, — сказала сестра.
— Да. Но это не останавливает царя.
— Его ничто не останавливает. Они обе вздохнули.
— Ты видела послов, когда они пришли в лагерь? Они были так робки, что было больно смотреть. Их царь во флоте Великого Царя, а этот царь у дверей, и некуда деваться; а теперь он хочет молиться их богу. Я думаю, он загнал их в тупик. Они не могли сказать ни да, ни нет. Им пришлось уйти и обещать вернуться.
— Он был этим недоволен. Он терпеть не может ждать.
— Ему не придется ждать долго. Они возвращаются сегодня утром, сказал Сардат, когда приносил завтрак.
