— Македония — это я сам. — Александр сказал это просто, без тени вызова. — Земля — там же, где была, и такая же, как была, и, когда придет время, я вернусь к ней. Но не теперь. Передо мной лежит весь мир, я одержал достаточно побед, чтобы они дали мне крылья, но в конце концов я едва начал летать.
— Полетит ли с тобой твоя армия?
— Они последуют за мной, куда бы я ни пошел. Они последуют, Мериамон понимала это.
— Куда же? — спросила она, и сердце ее забилось. Именно этого она хотела, за этим пришла. Одно только слово.
Он не ответил сразу. Она взглянула на него. Александр всматривался в лицо статуи ее отца, словно хотел прочитать в нем ответ, словно своим страстным желанием мог заставить каменное изваяние пробудиться и заговорить. Но в нем не было магии, она была не для него, чья сущность и царственность были делом богов.
Ему не нужна была магия: он мог видеть дальше любого предсказателя, стоило ему только захотеть.
— Мне нужно укрепиться на море, — сказал он немного погодя. — Это только благоразумие, поскольку Персия всегда была здесь сильна. Поэтому я взял Финикию, чьи корабли сражаются за Великого Царя. А затем придет черед Дария. Он будет сражаться со мной — вельможи заставят. Тогда от моря, оставив своих людей править городами за моей спиной, я пойду в глубь страны, чтобы отомстить персам, как того хотел и мой отец.
— Море — не только Финикия, — сказала Мериамон, — и империя — не только Азия.
Кто-то вмешался в разговор. Нико. Она совсем забыла о нем, а он был рядом, в тени статуи ее отца.
— Ты, конечно, имеешь в виду Египет.
— Конечно. Он ждет, — сказала она, — и скоро устанет ждать и решит, что у варваров хватило духу добраться только до границ империи. Египет восставал и раньше. Что случится, если он опять восстанет? Времени хватит, чтобы поработить его снова.
— Так рассуждает Дарий, — возразил Александр. — Раньше он был храбр и потому стал царем. Но он размяк и привык к роскоши. Я думаю, он отказался бы от моря, если бы я захотел дойти только до него.
— А Египет?
— Разве я хочу Египет?
Мериамон замерла. Царь улыбался. Он испытывал ее. Она тоже постаралась изобразить на своем лице улыбку.
— Ты хочешь Египет, — сказала она. — Там твоя сила.
— Моя сила в Македонии.
— И поэтому ты ее оставил?
Теперь он замер и ответил на ее улыбку сжатыми губами и сверкающим взглядом.
— От глубоких корней дерево растет высоко.
— От глубоких, — согласилась она. — И широко разветвленных. Кто ты такой, Александр? Кто был твой отец?
