Александр потер подбородок. Мериамон знала, почему он приказал своим друзьям всегда чисто бриться: чтобы во время битвы враг не мог схватить их за бороду. Но она сомневалась, чтобы Александру удалось отпустить такую же роскошную бороду, как у персов. Он ухмыльнулся, словно прочитав ее мысли, и сказал:
— Не гожусь я в персы.
— Надеюсь, — ответила Мериамон.
Александр отправился искать свой хитон. Пока он его разыскивал, битва постепенно утихла, и люди стали выбираться из бассейна. Большинство из них избегали взгляда Мериамон, как те, что боролись во дворе. Гефестион улыбнулся ей, так непринужденно чувствуя себя в ее присутствии и так не осознавая своей красоты, что у нее перехватило дыхание. Он что-то сказал, она что-то пробормотала в ответ.
Нико переминался с ноги на ногу. Краска залила щеки Мериамон.
— Как сука среди кобелей, — пробормотала она про себя.
Нико удивленно поднял бровь. Вот проклятье: он услышал!
От унижения ее избавил Александр. Он подошел стремительно, сияя чистотой свежего хитона, приглаживая рукой волосы. Тряхнул головой — они рассыпались, как львиная грива. Он улыбнулся:
— Я скучал по тебе.
Она чуть не упала, услышав это. Когда вновь обрела дар речи, Александр уже вел ее из купальни, держа за руку. Он шагал, как всегда, быстро, но так, чтобы ей было нетрудно поспевать за ним.
— Я ухожу из Мемфиса, — сказал он. — Но, думаю, ты об этом знаешь. Ты пришла, чтобы отговорить меня?
— Это зависит от того, куда ты собираешься идти, — ответила она.
— Сива, — сообщил он.
Слово гулко отдалось в ее мозгу.
— Оракул Зевса-Амона, — сказал он. — Твой бог и мой тоже.
Она постепенно собралась с мыслями. Дело было хуже, чем она думала, она не знала, что еще могло прийти ему в голову.
— Ты собираешься пройти весь путь до Сивы?
— Ты же говорила мне, от Додоны до Сивы. Думаешь, я забыл? Я тоже вижу сны, Мариамне. Один из них призывает меня разыскать голос в песках.
— А что потом?
— Потом будет говорить бог. Или не будет. Ему решать.
— О чем ты его спросишь?
— Пойдем со мной — и узнаешь.
Она остановилась так резко, что Нико чуть не налетел на нее. Александр, все еще державший ее за руку, покачнулся.
— Ты хочешь, чтобы я пошла в Сиву?
— Вряд ли я могу приказывать тебе.
— Ты — царь Великого Дома.
— А ты — царская дочь, — сказал он, — и принадлежишь богам. — Александр помолчал. Его глаза изучали ее лицо. Один глаз был темным, другой светлым, как будто он не мог разобраться в своих чувствах.
— Хочешь пойти?
