Мериамон успокоила ее, почесав под подбородком. Сон исчезал, но его сущность врезалась в память. Чему он научил ее…
Не Амон. Не боги Мемфиса или Фив, хотя и они участвовали в этом. Не просто царственная неизбежность послала ее в путь из Египта и привела к Александру. Это было только начало. То, что она сделала, было гораздо больше и важнее, чем она даже знала, а знала она, что это будет важнейшее дело на земле.
— Таким оно и остается, — сказала она Сехмет. — Но теперь я понимаю его размеры. И ли начинаю понимать. — Она села. Ей было знакомо чувство рассвета, вкус воздуха в конце ночи.
Когда она поднялась, что-то шевельнулось в ее тени. Она резко повернулась. Горящие зеленовато-желтые глаза смеялись, пасть шакала ухмылялась при виде ее изумления.
Она не могла обнять тень. Но она могла улыбаться, пока у нее не заболели челюсти, и сказала растроганно:
— Ты вернулась. Ты остаешься со мной. Тень блеснула клыками. Конечно, остается.
Тень была ее.
— Но…
Мериамон умолкла. Что толку спорить с воздухом. Даже если воздух имел вид Анубиса, можно было и не пробовать. Она смотрела на тень долго, смотрела искоса, потому что прямо смотреть было не на что, но давала понять, как она рада. Тень тоже была довольна. Ощущая целость сердца и целость тени, полная воспоминаний о своем сне, Мериамон вышла навстречу встающему дню.
Пелузия сдалась Александру, могучие ворота были широко распахнуты, и люди вытекали из них сотнями и тысячами, чтобы встретить приближающегося Александра. Здесь были не только жители Пелузии; многие прибыли из деревень и городков в пределах дня пути или приплыли по Нилу, исполненные желания увидеть царя, который принесет им свободу.
Персы не пошевелили и пальцем, чтобы попытаться остановить Александра. Сатрап Мазас встретил его в воротах Пелузии, сдаваясь изящно, как это умеют делать только персы.
— Тебе это не обидно? — спросил его Александр, слышала Мериамон.
— Что, мой повелитель? — спросил сатрап с видом невинным и удивленным.
— Кланяться мне, — сказал Александр. — Называть меня повелителем, зная, что твой царь еще жив и все еще царь, и что он может вернуться и призвать тебя к ответу.
— Может, — согласился сатрап, — только я сомневаюсь в этом. Эта провинция полностью вверена мне. Я просто передал ее тому, кто сможет управлять ею лучше всего.
Александр едва ли мог спорить с этим. Мазас сделал то, что он сделал. Он выбрал между жизнью и смертью.
Из Пелузии на кораблях вверх по Нилу и пешком по его берегам армия Александра двинулась к Мемфису. Это был триумфальный поход. Ни одного сражения, никакой крови в Египте. Персы бежали или сдавались, их тяжесть поднялась с земли Египта, следы их присутствия были уничтожены солнцем, песком и черным нильским илом.
