— У меня нет магической силы.
— Глаза-то у тебя есть.
И они сурово смотрели на нее. Мериамон обняла Нико за шею. Он легко удерживал ее. Мериамон весила едва ли больше, чем его доспехи, как она обнаружила, попытавшись однажды поднять их. Она потрепала волосы, вившиеся у него на затылке.
— И волосы у тебя красивые, — сказала она. — Почти такие же светлые, как у царя. Ты унаследовал их от матери?
— Да.
В темноте было трудно рассмотреть, но она подумала, что он, наверное, весь залился краской. Она прижалась щекой к его щеке. Точно: она прямо горела.
— Бедный мальчик, — сказала она. — Я тебя смущаю.
— Ты не старше меня, — огрызнулся он.
— Старше. Я родилась на полгода раньше царя.
— Тогда ты просто древняя, — сказал он ехидно. — Целых три года!
— Все женщины стары, как само время, а я египетская женщина. Я была древней уже при сотворении мира. Для нас вы, греки, просто дети.
— Да, я слышал.
Мериамон засмеялась. Она чувствовала, как ее тело тесно прижалось к нему, что было приятно: он был теплый, теплее, чем окружавшая их ночь.
— Самая маленькая из моих сестер больше тебя, — сказал Нико.
— Ты огромный, — согласилась Мериамон.
В нем поднималась такая жара, что его тело обжигало. Он резко опустил ее и зашлепал обратно к берегу. Там он остановился.
— Нико, — позвала она. Он не обернулся, но и не убежал. — Нико, ты так же сильно хочешь меня, как я тебя?
Его голос прозвучал почти как обычно, хотя говорил он с трудом.
— Все египтяне так прямолинейны насчет этого?
— Не знаю, — ответила она. — Я никогда не хотела никого другого.
Его плечи затряслись. Она с удивлением подумала, не довела ли его до слез.
— Ты никогда… — Его голос прервался. Смех. Его одолел смех. Внезапно он прекратился. — Разве ты… не давала клятвы? Не знать мужчины?
— Конечно, нет.
— Но боги…
— Боги так же, как мы, любят жизнь. Вряд ли они запретят мне.
— Я не понимаю тебя.
— Я тоже, — сказала она. — Часто.
Нико повернулся. Мериамон не могла видеть его лица — он был лишь высокой тенью на фоне звездного неба.
— Конечно, так нельзя, — сказал он на безупречном греческом, тщательно выговаривая слова. Никакой мягкой македонской картавости. — Ты царской крови, а я нет.
— Твоя мать родственница царя.
— Я не царь, — сказал он, — и не сын царя. И я не могу дать тебе ничего, кроме долины в Македонии, с крепостью на холме над ней и с хорошими пастбищами для лошадей. Для тебя там слишком холодно.
Она уставилась на него.
— Ты хочешь жениться на мне?
