Это была самая сумасшедшая вещь, которую делал когда-либо Александр и, казалось, самая бесполезная. Люди глядели на него и бормотали что-то о богах и лишении разума.
А Тир не дремал. Его катапульты посылали сверху со стен дождь снарядов, а галеры, подплывая, перерезали канаты на кораблях с таранами. Александр направил против них вооруженные галеры. Тирцы убрали корабли и послали ныряльщиков с ножами. Александр заменил якорные канаты цепями.
Тир дал Александру дневную передышку, а потом захватил его врасплох во сне. Совершенно буквально: Александр любил вздремнуть часок в полуденную жару, лежа под навесом к югу от дамбы, пока киприоты на северной стороне, а финикийцы на южной обедали, причалив к берегу свои корабли или вытащив их на песок. Тир поднял в северной гавани целую стену из парусов и изготовился к атаке.
Мериамон увидала парусную стену утром, когда шла в лазарет, и удивилась, предположив, что видит что-то новое в ведении войны. Днем она вышла из палатки в ослепляющую полуденную жару, а стена была все еще на месте, надувалась, хлопая под ветром.
Все было тихо. На башнях, охранявших гавань, быстро передвигались люди, казавшиеся крошечными на таком расстоянии.
Нико стоял возле палатки, всматриваясь в город. Мериамон не удивлялась и не задумывалась, почему он часто находится рядом, занятый разными делами.
— Что они делают? — спросила она его.
— Не знаю. — Нико вгляделся из-под руки. — Что-то они замышляют.
Не задумываясь, она поспешила на берег. Нико пошел за ней; его размашистые шаги легко поспевали за ее торопливыми, но мелкими. Она окинула взглядом воду. Вот дамба, выглядящая так, как будто была здесь со времен сотворения мира. Корабли стояли на якоре или лежали на песке, одинокая галера плыла к берегу. Корабли с таранами были причалены, стояли спокойно. Даже море было спокойно.
Она бросилась бежать.
Александр был под своим навесом, он обедал и беседовал с группой людей. Когда он закончит, стража выпроводит всех, а он ляжет спать.
Сегодня на страже стоял Птолемей. Он узнал Мериамон и своего брата — оба они были потные и вне себя. Птолемей пропустил их. Мериамон оттолкнула с дороги здоровенного македонца, обежала другого и оказалась лицом к лицу с царем.
— Мариамне, — сказал Александр, — он всегда был рад ее видеть, — но удивленно поднял бровь, заметив, как она выглядит. Она забыла свой плащ, мокрое платье облепило тело, а египетское полотно, когда сырое, становится вообще прозрачным.
