– Ко мне приезжал Каору.
Это мы и так знаем. Вопрос в том, любила ли Фудзико еще кого-то помимо него.
– Да и парни из Гарварда тебе, наверное, проходу не давали.
Фудзико только улыбнулась:
– Нам всем приходилось много заниматься, не до того было.
– Но дружила ты, наверное, со многими? – Андзю попробовала зайти с другой стороны.
– Бойфренда у меня не было, но друзья-мужчины были. Дружила я и с геями. Вот только возлюбленного себе не нашла. А чем сейчас занимается Каору?
– Беспокоишься о нем?
Впервые за весь разговор Фудзико смутилась. Андзю деликатно не заметила ее смущения, но про себя решила устроить их встречу на свой лад.
– Мы два раза встречались в Америке, но в неудобное время и совсем недолго. Мы пообещали друг другу в следующий раз побыть вместе подольше, но Каору вернулся в Японию. Сказал, что бабушка умирает. Жаль. Он подбадривал меня, как сейчас помню его слова: «Теперь женщины определяют лицо эпохи, надеюсь, и у тебя получится».
– После возвращения сюда Каору много времени проводил с бабушкой.
– Он ведь заботливый, да?
– Думаю, он тоже хочет встретиться с тобой. Какой сюрприз мы ему приготовим?
– Может, нагрянуть к нему в университет?
– Интересно, удивится ли он? Наверное, меньше, чем ты.
Фудзико недоуменно посмотрела на Андзю, стараясь разгадать, что та имеет в виду. Андзю сказала, словно бы сама себе.
– Каору стал ужасным бабником. Будто напоказ старается. И чем только он занимался в этом Нью-Йорке?
Фудзико нахмурилась. Она хотела верить своим впечатлениям: Каору не показался ей таким.
– При тебе он стеснялся, прикидывался паинькой, а на самом-то деле ему все нипочем, довел себя до ручки.
Андзю старательно расписывала Фудзико образ неизвестного ей Каору, пытаясь зародить в ней предубеждение и недоверие к нему.
– Последнее время Каору пропадает у своей преподавательницы вокала. Отец покровительствует одной подающей надежды сопрано. Не хотелось бы рассказывать о позоре нашей семьи, но Каору, отец и эта певичка образовали любовный треугольник. Ужас, правда?
Услышав такое, Фудзико на несколько секунд лишилась дара речи, но тут же пришла в себя и спросила:
– А Каору тоже любит эту певицу?
В ответ Андзю обрушила на Фудзико шквал информации, призванной усилить ее подозрения. Да, он, наверное, считает любовь игрой; его и раньше-то трудно было понять, а сейчас так и совсем невозможно. До утра развлекается со своими дружками, и еще какими-то грязными делишками занимается…
Выражение лица Фудзико не изменилось, но она так часто моргала, что это выдавало ее смятение.
