— Что ты делаешь в моем кабинете? — строго спрашивает она.
Я никогда не умела складно лгать, однако тут на меня снисходит вдохновение.
— Мне хотелось лично поблагодарить вас за то, что вы устроили для меня эту стажировку.
— Присаживайся, — нараспев произносит она.
Опускаюсь на один из стульев с высокой спинкой, стоящий как будто специально для меня.
Лиллиан подходит к двери и, выглянув из кабинета, говорит:
— Ты уволена. Я не желаю иметь секретарей, позволяющих себе входить в мой кабинет кому бы то ни было в мое отсутствие.
Сэри начинает плакать.
Я пытаюсь подняться, но безуспешно.
— Это моя вина, Лиллиан, — выпаливаю я. — Я сказала ей, что вы не против.
О Боже. Сначала из-за меня убрали мягкое кресло для релаксации, а теперь еще и это. Я определенно представляю угрозу для общества.
Лиллиан закрывает дверь.
— Она не должна была слушать тебя, дорогая.
— Я сказала ей, что вы не будете возражать, что вы очень милая.
На ее лице ничего не отражается, однако уголки рта все же слегка дрогнули.
— Ты лжешь. — Она немного оживляется. — Ты истинная дочь своей матери. Не многие новички отважатся войти в мой кабинет.
Она знала Эву? Мне так хочется узнать, где и когда, но я говорю себе, что сейчас не самый подходящий момент для подобных вопросов.
— Пожалуйста, не увольняйте Сэри из-за меня, — умоляю я.
Лиллиан тяжело вздыхает.
— Не надоедай мне, — невнятно произносит она. — Терпеть этого не могу.
Двигаясь так, будто плывет в воздухе — интересно, как она это делает? — Лиллиан приближается ко мне и пододвигает себе стул. В течение нескольких долгих минут просто пристально смотрит на меня. Я вспоминаю предостережение Рико — никаких совместных поездок в лифте. Неужели это действительно опасно — оставаться с ней наедине?
Лиллиан медленно придвигает свой стул ближе к моему. Она неестественно бледна, ни кровинки в лице. Ледяные голубые глаза. Красивый овал лица. Странные, тяжелые, пахнущие болотом духи. По крайней мере, хочется надеяться, что это именно духи.
Лиллиан так близко, что ее обнаженные колени касаются моих. Я все сильнее вжимаюсь в стул. Чего она от меня хочет?
— Ты так свежа и молода… — с придыханием говорит она. — Такая живая… Я просто физически ощущаю жизнь в тебе. Как горячая, молодая кровь пульсирует в этих нежных, тонких венах…
У меня вдруг помутилось в голове, словно я под гипнозом. Мне показалось, что вот-вот она поцелует меня — ее совершенное лицо, на котором не видны даже поры, приблизилось к моему, и странный запах заметно усилился. Должно быть, это ее дыхание. Неужели Лиллиан лесбиянка? Ее губы раздвигаются. Я вижу острые белые зубы, на которые обращала внимание и раньше, и вздрагиваю.
