— И что это?
— Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
— Ты только что со мной познакомился, откуда ты можешь знать, что мне интересно, а что нет? — удивляюсь я, поражаясь собственной бойкости.
Кто меня не очень хорошо знает, мог бы подумать, что я флиртую.
— Я планирую съемки в Гватемале.
— В команде волонтеров я строила там дома, — гордо заявляю я, — летом, после окончания школы. И это была одна из лучших работ, которыми я когда-либо занималась.
Мы остановились перед небольшой витриной, освещенной неоновой вывеской: «Хайнекен».
Какое-то мгновение Джеймс Труакс смотрит мне в глаза. И я словно впадаю в транс.
— Мы пришли. — Он открывает дверь и пропускает меня вперед — неожиданная галантность для мужчины его возраста.
Слегка касаясь рукой моей спины, Джеймс проводит меня мимо длинного бара туда, где расположены закрытые деревянные кабинки.
В одной из кабинок нас ждет, дымя сигаретой — а я и не знала, что до сих пор можно курить в помещениях, — парень в мягкой фетровой шляпе, изящном белом блейзере поверх хлопчатобумажной футболки с надписью «Бундесвер».
— Присаживайтесь, котятки, и все мне рассказывайте, — командует он, выдувая облако дыма нам в лицо. — Я слышал, что в «Тэсти» имел место собачий суицид?
Это, догадываюсь я, и есть Рико. Джеймс подзывает официанта, чтобы сделать заказ.
Я шепчу ему:
— Мы же подписали обязательство о неразглашении.
Рико наклоняется ко мне:
— Брось, дорогая. Ты же не собираешься становиться верноподданной «Олдем», не так ли? Эти боссы смешают себе коктейли из нашей крови, если захотят.
— Сомневаюсь. Я из тех, кто считает, что слово кое-что значит.
Правда, Сильвии-то я уже проболталась.
— Кейт — идеалистка, — говорит Джеймс. — Год назад она окончила Браун.
— Это та-а-а-к мило. — Рико выпускает еще одно облако дыма. — Вот что мы сделаем. Пусть тогда Джеймс расскажет мне все — и овцы будут целы, и волки сыты, и мы сможем свободно обсудить происшествие.
Джеймс приступает к изложению событий, и после непродолжительной схватки со своей совестью я начинаю сыпать техническими подробностями.
— Очень странно, — провозглашает довольный Рико. — Итак, что из этого следует, братцы? Будем ли мы подозревать внештатного редактора в недопустимом пренебрежении к своей собачке? Джеймс пожимает плечами:
— Я ее не знаю.
— Мы встретились с ней сегодня утром в коридоре, — говорю я, — до того как все это случилось с Марк Джекобс. Кстати, это она, я имею в виду собаку. Не думаю, что редакторша не заботилась о своей собаке. Казалось, она очень любит ее. И сотрудники сошлись во мнении, что это несчастный случай.
