— Ты знал об этом, поганец?
— Клянусь Кромом, нет, — отвечал варвар, не в силах еще поверить, что Ловкач каким-то неведомым образом догадался, как вызволить его из беды. — Но ты поклялся Митрой, светлейший, поклялся при свидетелях…
Вельможа удалился на свое возвышение и воссел, пребывая в крайней задумчивости. Он поклялся Всевидящим, слов нет, но кто о том ведает? Прикажи он, и все, кто слышал, будто немы, как рыбы. Никто никогда не узнает, как сгинул молодой варвар, вот уже долгое время смущавший покой честных шадизарцев. Его долг — охранять их собственность и блюсти законы. И все же…
И все же не все законы писаны на земле. Эдарт о сем ведал и не раз видел тому подтверждение. Он сдержит свое слово, но только свое. Кто помешает иному человеку, не обремененному ни клятвой, ни положением, свершить возмездие? Пока киммериец слаб после пыток, пока опьянен нежданной свободой.
— Снимите с него оковы, — приказал вельможа.
Когда варвар, растирая затекшие руки, уже направлялся к выходу, он не удержался и спросил:
— Ты не хочешь поблагодарить меня, северянин?
— Нет, — отвечал Конан, — ты только исполнил то, что обещал именем Митры. Да и что тебе благодарность «поганца»? Я припомню твои слова, светлейший, а ты не забудь: что отдал мне Шадизар на две луны.
Когда варвар вышел, глава стражи подозвал очухавшегося Аббаса и отдал короткий приказ. Десятник хищно осклабился и выскользнул за украшенную богатым орнаментом дверь залы.
* * *
Размахивая полупустым кувшином с вином, одолженным в духане Тааз-аки, Конан брел по узкой улочке Пустыньки. Ноги его заплетались, он шатался так, что стукался о стены домов, из которых за его спиной высовывались испуганные лица обитателей. Узнав киммерийца, да еще пьяного вдрызг, обитатели поспешно захлопывали двери и задвигали засовы, а иные и ставнями прикрывались — от греха подальше.
Когда фигура варвара скрылась за углом, на улице словно из-под земли возникли трое в черных плащах с капюшонами, закрывающими лица.
— Там тупик, — сказал один из людей, отличавшийся от своих спутников грузным телосложением и уверенностью движений, — попалась птичка!
Все трое устремились и свернули за угол.
Там, действительно, был тупик, грязный, заваленный мусором. Но рассмотреть толком сей унылый закоулок Пустыньки двое не успели: человек, притаившийся возле стены, сделал два молниеносных выпада, и его нож дважды напился крови.
Третьему преследователю нападавший железной рукой сдавил горло. Тот забился и захрипел, капюшон упал, открыв толстое посиневшее лицо с выпученными глазами.
