Хамза предложил немедленно отрядить скорохода к светлейшему Эдарту — пусть начальник стражи и разбирается. Басрам склонялся запросить с купца еще десятка два золотых, но Хабиш, бывший поумнее своих товарищей, предложил пропустить подозрительное лицо в город и установить за ним слежку, тем более, что Себбук обещал им выпивку.
— Посмотрим, что он станет делать, — рассудительно заключил Хабиш. — Доложим Эдарту, так нас на смех поднять могут, а то и наказать за то, что лишнее с торговца взяли. Молчать-то этот дурень не станет… Ежели он готов заплатить за въезд такие деньги, видать, не беден, так что, если все по-умному сделаем, можно еще поживиться. Ты, Басрам, направь его на постоялый двор к Флатуну, а когда сменимся, отправимся туда и на месте решим, что к чему.
На том и порешили. Купца впустили, наказав дожидаться с обещанным в корчме Флатуна, что была неподалеку от врат и где останавливались гости побогаче. Купец слезно поблагодарил, пообещал не скупиться и напоить своих благодетелей вином никак не менее десятилетней выдержки, с сим и откланялся.
Уже смеркалось, когда его повозка въехала на постоялый двор.
* * *
Конан вошел в Шадизар через другие ворота, не торгуясь уплатив разомлевши м на жаре стражникам пару золотых, хотя при нем не было никакого товара. Молодой человек был одет щеголевато: полосатые штаны с завязками под коленями, сафьяновые туфли, расшитая зелеными узорами безрукавка и круглая красная шапочка из аренджунского бархата, лихо сидевшая на гриве его иссиня-черных волос. Наряд довершала кривая туранская сабля в отличных ножнах и кинжал на атласном кушаке.
От самых ворот за ним увязался мальчишка.
— Эй, полосатые штаны, кинь монету, — гнусавил он, загребая босыми ногами пыль улицы, — не будь жмотом, кинь!
— Я дам тебе пять монет, — сказал Конан, останавливаясь.
Он что-то пошептал на ухо оборванцу, и тот захихикал.
— Да за пять монет я натащу тебе их со всего города, — сказал он, потирая ручки, на которых не хватало по меньшей мере трех пальцев. — Только не понимаю я…
— Тебе и не нужно ничего понимать, — отрезал варвар, подавая ему горсть медков. — Бери тех, что помельче, и не меньше десятка. Узнаешь, где я остановился, и принесешь туда в час второй свечи.
Отпустив мальчишку, киммериец направился прямиком в таверну Абулетеса, где и провел время до сумерек к собственному удовольствию и немалому прибытку хозяина: пил-ел лучше и на оплату не скупился. Абулетес сам прислуживал дорогому гостю, потея жирным лицом, на котором гуляла всегдашняя кривая улыбочка.
