Тогда они уже жили в Москве – перебрались перед самой войной. Отец шел в гору – к грозно сияющим вершинам НКВД. Возможно, шел по трупам – они об этом не думали.
Эсфирь Ароновна вспомнила их квартиру в знаменитом «доме на набережной» – три огромные комнаты с высоченными потолками, стрельчатые арки дверных проемов, обилие тяжелых бархатных драпировок с кистями. И Григорий – на фоне всего этого великолепия. Буйно кудрявая смоляная шевелюра, влажно блестящие глаза за стеклами очков с прямоугольными стеклами, крупный, словно живущий своей особой, самостоятельной жизнью нос. Он носил защитного цвета тужурки и зеркально сверкающие сапоги. Эсфирь чувствовала себя рядом с ним неуютно, она ежилась под его пристальным, жестким взглядом, как на холодном ветру.
Родители давили на нее, Григорий приезжал почти каждый день с роскошными подарками. Она сопротивлялась, сколько могла, потом устала. Свадьбы по военному времени не было, просто расписались и устроили праздничный ужин. Григорий поселился в их квартире.
Он часто летал в блокадный Ленинград – его должность была связана с продовольственным снабжением.
- Это тебе, - вернувшись из очередной поездки, Григорий достал из портфеля сафьяновый футляр. – Примерь.
На черной бархатной подкладке лежали золотые серьги с каплевидными искрящимися бриллиантами и такая же брошь.
- Какая красота! – восхищенно ахнула Фира. – Откуда это?
- Оттуда! – цинично усмехнулся Григорий. – И всего-то две буханки хлеба.
Бриллианты словно потускнели.
- Но ведь это же… Как ты можешь?
- А что такого? И мне выгодно, и бабе той тоже. В Ленинграде две буханки хлеба без карточек – просто манна небесная.
Он продолжал привозить драгоценные украшения, безделушки, свернутые в трубки картины. Квартира все больше и больше становилась похожей на музей. Фира задыхалась среди этих вещей, которые казались ей мертвыми, как и их хозяева. Почему-то она не сомневалась, что люди, у которых ее муж за жалкую цену скупал их сокровища, уже погибли от голода или бомбежки. Она возненавидела Григория – его сытое, самодовольное лицо, циничную усмешку, его жадные руки с длинными и тонкими, какими-то хищными пальцами.
Однажды Фира ехала куда-то вместе с мужем и неожиданно для себя заметила, как смотрит на нее персональный шофер Григория, молоденький парнишка по имени Кирилл - жадно и восхищенно. Она присмотрелась и увидела, как подрагивают его руки, как алеют из-под пилотки уши. В самой глубине живота вдруг разлилось преступное тепло.
