Перед актерами Ной Ноевич произнес речь в совершенно ином роде, нежели на кладбище.
– Актер был посредственный, а умер красиво. Можно сказать, положил себя на алтарь родного театра, – сказал он прочувствованно, после чего сразу перешел на сугубо деловой тон, да и выглядел не особенно скорбно. – Благодаря Ипполиту о нас все пишут, все говорят. В связи с этим предлагаю смелый ход. Мы объявляем месячный траур. Заменять Смарагдова в репертуарных спектаклях не будем. Так сказать, идем на убытки в дань памяти выдающегося артиста. «Сестер», «Лизу» и «Гамлета» закрываем.
– Грандиозно, учитель! – воскликнул Девяткин. – Благородный жест!
– Благородство тут ни при чем. Публика наш репертуар уже видела. Без Смарагдова и его истеричек спектакли потеряют половину электричества. Отменять возвышенные цены будет ошибкой, а пустых мест в зале я допустить не могу. Отныне, друзья мои, мы сосредоточимся на репетициях «Вишневого сада». Прошу всех быть в 11 часов на месте. Без опозданий, Василиса Прокофьевна, не то стану штрафовать, согласно контракту.
– Всё бы вам на деньги пересчитывать! Вы – торгующий в храме, вот вы кто!
– В храм, Василиса Прокофьевна, билетов не покупают, – парировал Штерн. – И дьячкам по триста рублей в месяц вне зависимости от количества богослужений, то бишь спектаклей, не платят.
Регинина надменно отвернулась, не снизойдя до ответа.
– Для поддержания градуса и пополнения кассы мы проведем несколько концертов памяти Смарагдова. На первом зал наполнят его поклонницы, специально приедут из Петербурга. Самоубийства сейчас в моде. Если повезет, какая-нибудь дура наложит на себя руки вслед за своим кумиром. Мы и ее память почтим особым концертом.
– Но это ужасно! – прошептал Простаков. – Как можно строить подобные расчеты!
– Чудовищный цинизм! – громко подхватила обиженная угрозой штрафа гранд-дама.
А Элиза подумала: Штерн не циник, для него жизнь немыслима без театральности, театральность – без эффектности. Жизнь – декорация, смерть – декорация. Он такой же, как я: хотел бы умереть на сцене под рукоплескания и рыдания публики.
– Всё это чудесно, – спокойно прогудел Разумовский, – но кого вы намерены вводить на роль Лопахина?
Ответ у режиссера был готов:
– Поищу кого-нибудь на стороне. Может быть, уговорю Леню Леонидова на временное сотрудничество – из солидарности с нашим несчастьем. Роль ему знакома, переменить акценты для актера его масштаба пара пустяков. А на период репетиций введу Девяткина. Вы ведь, Жорж, текст знаете?
