Сергей Никифорович взял оружие, повертел.
– Обычная «рассекуха».
– Вот именно. Любимое оружие московских б-бандитов, с успехом вытесняет из их арсенала «финку». Такой нож позволяет наносить режущий удар без размаха, исподтишка. Раскрывают его за спиной, потихоньку вынимая из рукава, чтобы не видела жертва. Бьют, держа в закрытом кулаке рукояткой к большому пальцу. Дайте-ка сюда. Покажу, как это делается.
Он сделал быстрое движение рукой из-за спины – Субботин от неожиданности согнулся пополам.
– Остается характерная рана, мелкая у края пенетрации и постепенно углубляющаяся к месту изъятия. То есть противоположного рисунка сравнительно с ударом харакири, когда клинок сначала глубоко вонзают, а потом рывком, наискось, выдергивают. Еще раз повторяю, что сделать себе разрез такой протяженности, как у Лимбаха, смог бы только самурай невероятной выдержки, долго ставивший руку. Обыкновенно у японского самоубийцы хватало силы воли лишь вонзить в себя кинжал, после чего секундант немедленно отсекал бедняге г-голову. – Фандорин укоризненно смотрел на бывшего питомца. – Скажите мне, Сергей Никифорович, откуда у гусарского корнета бандитский нож?
– Не знаю. Купил по случаю. Возможно, именно для этой цели, польстившись на остроту лезвия, – ответил поколебленный, но еще не переубежденный Субботин. – Позволю себе напомнить о надписи на двери. – Он показал на кровавые буквы «Ли». – Если это не начало имени той, из-за которой молодой человек решил уйти из жизни, то что же?
– У меня есть предположение, но сначала давайте зададим кое-какие вопросы свидетелям. Самое время.
В артистическом фойе ждали Элиза и режиссер с помощником. Первую попросил задержаться следователь; Штерна и Девяткина – Фандорин.
Субботин послал за ними полицейского. Но тот привел только актрису и ассистента.
– Ной Ноевич рассердился и уехал, – объяснил Девяткин. – Действительно, неудобно, господа. Такой человек, а его, будто мелкого воришку, заставляют ждать вызова. Я могу ответить на любые вопросы, касающиеся распорядка, режима, устройства уборных и всего прочего. Это моя компетенция.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Фандорин актрису.
Она была очень бледна, с опухшими глазами. Прическа гейши сбилась вбок, на широких рукавах кимоно виднелись следы туши – должно быть, Элиза утирала слезы. Лицо, впрочем, было чисто вымыто, грима на нем не осталось.
– Благодарю, я чувствую себя лучше, – тихо ответила она. – Со мной почти все время была Симочка. Помогла мне привести себя в порядок, а то я была похожа на ведьму, вся в черных разводах… Сима ушла полчаса назад, ее вызвался проводить господин Маса.
