Олаф грохнулся на Генриха, Генрих придавил спиной одного из хайдекиндов, Питер в падении заехал кулаком в глаз Ильвису, а сам налетел спиной на мотор. Старик Эйвинд, на которого завалился Альвис, завизжал в истерике. Гибель казалась неотвратимой.
И только гном Сундри не растерялся. Цепляясь за борт, он взобрался на нос лодки, оттуда перескочил на капот грузовика и, выхватив из-за пояса секиру, что было сил рубанул по прижатой к бамперу цепи. Звенья лопнули, лодка с шумом плюхнулась на воду...
— Прыгай, Сундри! — проревел Ильвис.
Но было уже поздно — течение увлекло освобожденную лодку и понесло ее прочь от грузовика. Пять, десять, пятнадцать метров... Сундри замер, подняв в прощании над головой руку с топором. Он что-то кричал, но шум ветра относил звук в сторону. Маленький, коренастый, гном казался статуей на пьедестале.
— Фу ты, цепь лопнула! — с облегчением вздохнул Питер. — А я уж решил — нам конец.
— Она не лопнула, ее разрубил Сундри. — Генрих бросился к мотору, опустил лопасти винта в воду, а после этого заорал, глядя почему-то на Олафа:
— Кто-нибудь знает, как завести проклятый мотор?!
И в этот миг холм взорвался. В небо на десяток метров ударил фонтан огненных брызг, следом загремело, как будто взорвалось хранилище боеприпасов. В одно мгновение огненный дождь накрыл Сундри; холм, грузовик и часть реки скрылись и кровавом тумане. Ударная волна пронеслась над водой, опалила полосы людей и древнорождениых и растворилась в дожде, оставив после себя долгое эхо. Из мглы вылетели сотни камней, огненные сгустки, пласты земли.
Ни один на «снарядов» в лодку не угодил, но закрученные ими воронки, взбитые волны создавали реальную опасность. Лодка то взлетала на метр-два, подхваченная гребнями волн, то проваливалась в водные пропасти, едва не достигая речного дна. Один раз она царапнула днищем по затопленной коряге, да так, что пассажиры едва не вылетели за борт, но металл, к счастью, удар выдержал, и люди с древнерожденными отделались лишь синяками да шишками.
Когда спустя несколько минут «обстрел» прекратился, а волны улеглись, на реку улегся душный густой туман. Даже скорее не туман — пар. Он заглушал «топот» дождя, шум Дуная и настолько крепко держался за поверхность реки, что ветру и дождю пришлось приложить много долгих усилий, прежде чем он убрался.
Всмотревшись в белую мглу, Генрих убедился, что псе пассажиры на месте, но гибель Сундри не позволила ему вздохнуть с облегчением. Генрих обхватил колени, спрятал лицо и заплакал от бессильной ярости, от невозможности что-либо изменить.
