Тихо, целуя ее ухо, Александр прошептал:
— Я хочу обнимать тебя, когда ты пьешь, — он хотел большего.
Но посчитал неуместным сейчас упоминать об этом. К тому же, степень близости их тел не оставляла простора воображению, давая четко понять Ярине, что отвращение, было совершенно неподходящим определением его чувствам. Ее бедра дернулись навстречу его напряженному пульсирующему паху, а сама Ярина издала все тот же стон, сводящий Алекса с ума, и провела языком по его шее, оставив влажную дорожку, словно, даже так, смакуя вкус любимого.
И когда, не сдержавшись, она резко погрузила свои клыки в его шею, он с удивлением понял, что вполне может кончить от этого ощущения. Это было… немного ошеломляюще. Но Алекс просто принял данный факт.
Алекса дико, неистово возбуждало, как Ярина пьет его кровь.
— Я люблю тебя, — он глубоко вдохнул ее аромат, наслаждаясь тем, что она застонала от этого признания, крепче прижимаясь к нему, так и не прекратив тихих глотков.
Глава 4
Ярина удивленно смотрела на свои ноги. Последние пять минут.
Пока Саша гремел чем-то на кухне в квартире Каталины, расставляя продукты, купленные по дороге.
Он учел ее просьбу не ехать к нему домой, даже не выясняя почему.
И заставил Ярю одеть носки. С розовыми зайцами на них.
Купил в том же магазинчики, где и еду, и сам одел на нее, там же, в машине.
Это было… мило. Он, вообще, был очень мил эти два часа.
Она не хотела, чтобы он был милым, черт возьми! Ей хотелось другого отношения…
Вздохнув, Ярина осознала, что не испытывала необходимости в этом движении, а сделала так просто… по привычке? Хм, да, похоже, именно по этой причине.
Ярина вернулась к рассматриванию носков, задумавшись над тем, ощущает ли она холод?
И не знала, что ответить самой себе.
Когда, несколько часов назад, Яря пришла в себя, выплывая из странной темноты, окутавшей сознание в последние шесть дней — ей просто было плохо.
И не было деления на категории.
Все тело, каждая клеточка казалась сосредоточением всей возможной муки, всего того, что только могло вызвать боль.
Там, в той странной пустой полуподвальной комнате, где Ярина окончательно пришла в себя, ей было холодно, так, словно она была в Антарктике; ей было больно, так, словно тысячи иголок вонзились в каждый ее нерв, и… Ярину мучило что-то еще, чему она не могла дать определения…
Жажда. Скручивающая внутренности в тугой узел нужда. Голод, который ей никогда не доводилось испытывать.
И только тогда, когда в комнате появились ее мучители, Яря поняла, чего именно ей так хотелось.
