Выпили залпом – не морщась, не закусывая, не чокаясь. Середа разлил остатки. Точно так же прикончили и их. Опустевшую бутылку и «посуду» рассовали по карманам с намерением выбросить где-нибудь за пределами кладбища. После чего Виталий с Петром нетерпеливо уставились на Игоря.
– Рано утром второго декабря группа Корсакова спешно выехала на задание, – проглотив комок в горле, начал тот. – В чем оно заключалось – не знаю. На обратном пути их БТР подорвался на фугасе. Основная часть группы погибла при взрыве. Выжили только Корсаков и один спецназовец, сидевшие на броне. Вдвоем они упорно отстреливались от боевиков, заложивших фугас и устроивших засаду. Уложили порядка десяти штук. (Это из показаний пленных.) В процессе перестрелки спецназовец погиб. Корсаков был несколько раз ранен, но продолжал вести огонь. Наконец у него закончились патроны. Разъяренные большими потерями «духи» попытались взять его живым, чтобы от души насладиться местью. Но Дмитрий, когда на него навалилось шестеро «джигитов», подорвал себя и их связкой гранат. Тут-то и подоспела ГБР[1] из комендатуры ближайшего села. Ее бойцы взяли в плен двух последних уцелевших «духов» – растерянных, полностью деморализованных. Те раскололись моментально, даже усилий прилагать не пришлось. Их отправили из комендатуры в штаб, но не довезли. По дороге оба «случайно» выпали из вертолета и разбились насмерть. Вот собственно все. – Середа вынул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и нервно закурил. К белесому небу потянулась сизая, извивающаяся струйка дыма.
– Пойдем, что ли, – со вздохом предложил Ерохин.
Надев вязаные шапки, все трое двинулись по широкой, хорошо расчищенной аллее. На старинном кладбище было тихо. Толстые, темные, раздетые осенью деревья застыли в торжественном молчании. Словно часовые у могил. По обе стороны дороги высились надгробные памятники разных времен. В основном прошлого и позапрошлого веков, с редкими вкраплениями современных. Сейчас на Вараньковском хоронили в исключительных случаях. Только о-о-очень важных персон, с громадными банковскими счетами.
«Диме бы вовек сюда не попасть, невзирая на колоссальные заслуги перед Отечеством… на три звезды Героя России, на два десятка боевых орденов, – печально подумал Середа. – Теперь иные критерии ценности… И тем не менее он здесь! Не иначе Нелюбин расстарался, напряг могущественные связи в верхах…»
С ближайшего памятника (бронзового бюста полузабытого поэта) вспорхнула какая-то птица.
