– Простите, голубчик, простите за это гадкое слово. Вы пристыдили меня, – говорил он.
* * *
Во время рекогносцировок, в окрест ностях Ловица и под Плевною, генерал Скобелев страшно беспокоил турок. Находясь постоянно впере ди войск, он таким образом нередко служил мишенью для неприятельских выстрелов. Под Плевною у него в один день турки убили две лошади; когда последняя упала вместе с ним, все думали, что наконец и его поразила вражья пуля; но ничуть не бывало. Через несколько минут он опять появился впереди войск, не обращая ни малейшего внимания на свистевшие вокруг него пули и гранаты.
– Сколько сегодня, генерал, вы потеряли лошадей? – кто-то спросил у Скобелева.
– Всего только две, – отвечал храбрый воин. – Не знаю, право, за что турки так беспощадно преследуют моих лошадей: кажется, они им ничего худого не сделали…
* * *
Зная хорошо натуру русского человека, Скобелев понимал, что усталому солдату, после боя, горячая пища будет лучшею наградою за понесенные труды и лишения. И вот, за своими полками он постоянно возил ротные котлы. «Нельзя прочий обоз брать, но чтобы котлы были взяты».
Под Ловчей, в русско-турецкую войну, при штурме турецких позиций, когда утомленные солдаты остановились, говоря ему:
– Моченьки нету от усталости, ваше превосходительство!
Скобелев кричал им:
– Благодетели! Каша будет; вечером кашей накормлю. Возьмите еще и эту турецкую батарею!
И солдаты, смеясь от души, напрягали последние силы и брали неприятельское укрепление.
М.М. Сперанский
(1772–1839)
[18]
Когда Михаил Михайлович был в Перми, в качестве опального, случилось, что в Светлое Христово Воскресенье ни один из тамошних священников не посетил его со святым крестом.
Уже перед самою вечернею одному священнику пришло на мысль зайти к знаменитому изгнаннику.
Входит он в квартиру Сперанского, отворяются двери, и перед служителем алтаря является в полной форме, с двумя звездами на груди, сам хозяин.
После пения пасхальных стихов Михаил Михайлович просит благословить пасхальную трапезу.
Священник, уже разговевшийся, извиняется, что теперь уже поздно, что он спешит к вечерне.
– Ах, батюшка, – сказал Сперанский, – я еще не разговлялся, ожидая к себе животворящий крест Христов. С детства не привык я разговляться в нынешний великий праздник, пока не благословит иерей Божий, и вот от самой литургии все ждал, не раздеваясь, прибытия вашего, батюшка. Теперь, к радости моей, посетил меня Воскресший Спаситель в лице вашем, и я иду с вами в церковь.
