— Теперь главное, — доносится до него голос Абста.
— Да, я слушаю вас…
— Называйте меня просто: шеф. Итак, перейдем к главному. Вам известно — я хирург и психиатр. До последнего времени у меня была обширная практика: сейчас, в войну, нет недостатка в людях с той или иной степенью умственного распада или дегенерации. Я трудился как одержимый и смог вернуть обществу многих своих пациентов. Но удача — увы! — приходила не всегда. Я потерпел жестокое поражение в работе над группой моряков, побывавших под сильной бомбежкой. Они были безнадежны. Вскоре один из них умер. Еще через месяц скончался второй. Мне стало ясно: те, что еще живут, тоже обречены. И тогда я решился на рискованный шаг. Лет шесть назад я вывез из Южной Америки сильный растительный яд. В верховьях Амазонки индейские знахари применяют его для лечения некоторых психических заболеваний… Я ввожу препарат яда одному из оставшихся в живых и становлюсь свидетелем чуда: человек, который много недель лежал скрюченный и одеревенелый, вскоре после инъекции расслабляется, потом садится. Но он решительно ничего не помнит и с трудом может произнести несколько слов. Однако это успех, огромный успех! Воодушевленный, я работаю над вторым больным. И тут кто-то прыгает мне на спину, хватает за горло. Задыхаясь, я вытаскиваю пистолет и… лишаюсь еще одного пациента. Теперь, начиная эксперимент, я действую осторожнее. И все повторяется — психотики выходят из состояния комы, ведут себя вполне пристойно, потом пытаются броситься на меня. Но они крепко связаны, и я с волнением наблюдаю за этими непостижимыми вспышками бешенства. Секундомер отсчитывает время. Через двадцать минут они вновь на полу, безучастные ко всему, неподвижные и беспомощные. Такова реакция организма на ослабление действия препарата — сперва неистовство, затем резкий переход в состояние полного отупения, когда у больного утрачен всякий контакт с внешним миром. Через день я возобновляю эксперимент, упорно продолжаю попытки… Короче, период просветления сознания больных удалось довести до шести часов. Затем до восьми, до десяти часов, Рейнхельт! Но всякий раз дозу препарата приходилось увеличивать. А ведь это сильнейший яд… Словом, вскоре погибли еще двое. Однако я был настойчив. Я не отчаялся и стал работать с новой группой. Я добился, что состояние относительного психического просветления больных длится несколько месяцев — пока им регулярно и во все возрастающих дозах вводится препарат и противоядие. Однако стоит запоздать с очередной дачей снадобья или неправильно рассчитать дозу — и наступает катастрофа: перед вами безумцы, одержимые манией убийства… Эта группа больных находится здесь. Она была на попечении нашего врача. Теперь врач выбыл из строя, и его замените вы. Запомните: с момента, когда вы вступите в контакт с больными, жизнь ваша в большой опасности. Вы должны уяснить: малейшая небрежность в работе с ними, ошибка при определении данных, по которым назначается рацион специального препарата, опоздание, задержка с его применением — и вас разорвут в клочья. Вы поняли?
