На следующий день, после того как отец Эндрю Хейфорда привез ему «Космических демонов» из Японии, Элейн Тейлор упражнялась, делая «колесо» на полу в своей комнате. Ну, не совсем в своей, ведь это была просто комната, в которой она спала, это был не ее дом, а дом, в котором они с отцом временно жили. Даже ее одежда, которая кучей лежала на полу, потому что единственной мебелью в комнате была кровать, была не ее одеждой, а купленной по случаю или скинутой ее приятелями. Она лежала на животе и прогибалась до тех пор, пока ногами не коснулась затылка.
«Приобретать что-нибудь новое — против папиных принципов», — думала она с горечью, глядя на свои вещи.
Единственная вещь, которая принадлежала именно ей, которой она могла гордиться, — это было ее собственное тело. Она села и завела правую ногу за шею. Ух!
Что-то сегодня утром ей так тяжело гнуться! Со всеми этими хлопотами во переезду на новое место она понебрежничала пару дней, и вот теперь ее мышцы отзывались тоской.
— Элейн! — крикнул отец с другого конца дома. — Выпьешь чайку перед уходом?
Она разогнулась и прокричала в ответ:
— Да! Сейчас приду!
Встав с пола, натянула джинсы, свитер, обула кроссовки, выпростала волосы из-под повязки, которая не давала им падать во время гимнастики на лицо, и заплела их в косу, спадавшую почти до самого пояса.
— Я решила остричься, — сказала она, входя в кухню.
— Зачем? — сказал отец. — У тебя красивые волосы.
У него были такие же волосы: темно-рыжие, густые, волнистые. Длинные — до плеч. И светлая, песочного цвета бородка.
— Они мешают мне заниматься.
Дэвид Тейлор пожал плечами.
— Остриги, если хочешь. Они снова отрастут.
«Характерно для него, — подумала Элейн. — Ему все равно. Что бы я ни делала — ему все безразлично».
Она оглядела его критически, пока он готовил ей чай. Пакетики с чаем казались крошечными в его огромных руках. Как правило, она принимала его безоговорочно, любила, но время от времени видела его как бы на расстоянии, какими-то чужими глазами, и тогда он ее чем-то раздражал.
«Господи, какой верзила, — подумалось ей. — Неудивительно, что мама рванула от него. Вот бы и мне!»
Он швырнул чайные пакетики в раковину и поглядел на нее.
— Ты о чем замечталась, Эли?
— Да так! — ответила она. Ей стало совестно.
Они никогда не говорили о матери, которая два года назад скрылась. В жизни Элейн образовалась как бы глубокая яма, как волчья ловушка, которую ей удавалось большую часть временя обходить, но иногда она соскальзывала в нее, испытывая первоначальный ужас.
