Я спросил:
— А где твои вещи?
— В гостинице.
— Ты снял номер? Но ведь у меня дом.
— Это здорово, дружище, но вдруг я неряха?
Поспорь с ним. Я и не стал, поплыл по течению. Киган — это природная сила, грубая, резкая, мощная, которую невозможно сдержать. На Айр-сквер есть клуб, называется «Куба». Думаю, переводу это не поддается. Два часа ночи, а мы там с Киганом и двумя дамами, которых он уговорил. Такое впечатление, что они от него в восторге. Он обнимает одну за талию и заявляет:
— Джек, я обожаю эту страну.
— Она определенно обожает тебя.
— Святая правда, сынок. Я ведь побочный отпрыск фениев.>[4]
Чтобы услышать такое, произнесенное с английским акцентом, нужно жить долго. К нам подходил управляющий, и я подумал:
— Ого!
Но ошибся. Он предложил шампанского за счет заведения. Киган сказал:
— Тащите, сударь мой. На завтрак мы будем есть черный пудинг.
Я позволил себе удалиться в сумеречную зону. Весь следующий час я рассказывал Кигану про события нескольких последних недель. Он сказал:
— Ты псих ненормальный, но я тебя люблю.
Как бы его ни называли другие, он никогда никого не судил. Он сунул девушкам несколько банкнот и спросил:
— Инстинкт подсказывает мне, что вам хочется эти липкие коктейли с зонтиками. Угадал?
Он угадал, и они были в восторге. Он снова повернулся ко мне:
— Та брюнеточка… Я бы на ней попрыгал. Не возражаешь?
— Да нет.
— Ты возьми ту, что потише, ладно?
— Спасибо, я подумаю.
Он внезапно стал серьезным. Все дуракаваляние, вульгарность, прибаутки исчезли за одну секунду. Он сказал:
— Джек, я хороший полицейский, я больше ничего не умею, но эти подонки пытаются от меня избавиться. Рано или поздно они в этом преуспеют.
— Я все испытал на собственной шкуре.
— Итак, я скажу только одно, приятель.
— Валяй.
— Занимайся делом. Остальное значения на имеет.
— Обязательно.
Он снова превратился в Джона Белуши и обратился к девушкам:
— Ну, кто желает первой полизать мне физиономию?
На следующее утро, проснувшись, я не поверил своим глазам. Рядом лежала девушка. Я быстренько попытался вспомнить вчерашний вечер. Удалось вспомнить все до «Кубы». На вид ей было лет шестнадцать. Я сдернул простыню, и, черт возьми, она оказалась голой. Она зашевелилась, повернулась, улыбнулась и сказала:
— Привет.
Бывало и хуже. Я ответил:
— И тебе привет.
Она прижалась ко мне и сказала:
— Как мило.
Затем отодвинулась:
— Спасибо, что воспользовался возможностью.
— Гм…
— Ты настоящий джентльмен.
Вот и думай, что хочешь. Исходящее от нее тепло будоражило меня, и я предложил:
