— Кто-нибудь интересный?
— Да нет, никто.
В участке меня провели в комнату для допросов. Я потер запястья, как будто только что избавился от наручников. В центре серого стола оловянная пепельница. Я вытряхнул из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. Открылась дверь, и появился Кленси. Старший инспектор Кленси. Господи, как же длинна история наших отношений, только ничего хорошего не упомнишь. Он занимался тем делом, которое стоило мне карьеры. В те годы он был поджарым, как борзая. Мы были друзьями. Во время событий, приведших к моему увольнению, он вел себя как последний подонок.
Он достиг солидного возраста. При всех регалиях. Лицо багровое, на щеках пятна. Но глаза такие же подозрительные, как и раньше.
— Ты вернулся, — заметил он.
— Верно замечено.
— Я-то думал, что никогда больше тебя не увижу.
— Ну что мне на это сказать, братишка?
— Остается надеяться, что этот второй урод, Саттон, не объявится.
— Сильно сомневаюсь.
Саттон был мертв. Это я его убил, моего лучшего друга. Причем умышленно.
Кленси зашел мне за спину. Старый способ унизить человека. Первое правило допроса. И записано не в инструкции, выбито на камне. Я сказал:
— Не надо меня обижать, начальник. Я все скажу.
Спиной почувствовал поднятую руку, напрягся в ожидании удара. Но он сдержался. Я вытряс из пачки еще одну сигарету и прикурил. Он спросил:
— Какого черта ты путаешься с танкерами?
— С одним танкером.
— Не задирайся. Я тебя отправлю к черту на рога, не успеешь вспомнить об адвокате.
— А, ты имеешь в виду Трубочиста.
Он едва не лопнул от ярости и продолжил:
— Он мерзавец.
— Он тоже от тебя не в восторге.
Кленси плюхнулся на угол стола, штанины задрались. Над синим носком виднелась белая безволосая щиколотка. Он наклонился прямо к моему лицу.
— Послушайся моего совета, парень. Держись подальше от этой банды.
Я загасил сигарету и спросил:
— Ты не собираешься расследовать убийство четырех человек?
В углах его рта скопилась слюна. Он огрызнулся:
— Эти гребаные цыгане постоянно убивают друг друга.
Он встал и поправил с трудом застегнутый китель. Потом сказал:
— Убирайся.
— Я могу идти?
— Но не суй свой нос не в свои дела, понял?
Уже на пути к двери я заметил:
— Упаси Господи.
