и столь же малоинтересным. Но он с удовлетворением отмечал, что такое явление существует и что телесное все более уходит в сферу умственного и духовного.
По мере того как это телесное все более увядало, все живее функционировала его духовно-интеллектуальная сфера, все более высвобождалась она и все более наслаждалась своими богатствами. Тело – это склад всякой рухляди, дух – сокровищница.
В духовно-интеллектуальной сфере Мерфи имелось, как мы сказали, три зоны: свет, полусвет-полутьма и тьма, и каждая зона, естественно, имела свои особенности.
В первой зоне присутствовали формы, имеющие некоторое параллельное соответствие формам внешнего мира, например, там присутствовало некое сияющее абстрактное обобщение того, что представляет собой собачья жизнь; имелись там некоторые элементы материального опыта, которые можно было складывать, как детские кубики, получая новые конфигурации. В этой зоне удовольствие мыслилось как возмездие, удовольствие от переделывания материального опыта; тут Мерфи духовный давал Мерфи материальному удар ногой, то был вполне материальный удар, но отправленный по новой тракетории; в этой зоне могли происходить сколь угодно странные вещи: здесь можно было обрить бакалейщиков, а то и вовсе снять с них кожу, можно было вынудить Тыкалпенни изнасиловать квартирохозяйку Кэрридж и так далее. В этой зоне полное фиаско в материальном становилось восхитительным успехом в ментально-духовном.
Во второй зоне располагались формы, не имеющие соответствий. Здесь удовольствие заключалось в созерцании. В этой системе не имелось того, что могло бы разладиться, и ничего здесь не требовалось чинить. Здесь царили блаженство тихого пребывания на природе рядом со Скалой Белаква и другие едва ли менее замечательные состояния.
В обеих этих зонах своего внутреннего мира Мерфи чувствовал себя полностью свободным и независимым, здесь правил он; в первой зоне он мог вознаградить себя за все то неприятное, что приходило из внешнего мира; во второй зоне он мог перемещаться как ему заблагорассудится, от одного небесного блаженства к другому. Здесь не присутствовало ничего, что могло бы нарушить покой пребывания в благости.
В третьей зоне, во тьме, происходило постоянное движение форм, формы постоянно сливались и распадались. В зоне света присутствовали спокойные элементы нового множества, мир тела здесь разложен на составляющие, как игрушка; в мире полусвета-полутьмы пребывали состояния упокоения. А в зоне тьмы не было ни элементов, ни состояний, здесь находились лишь формы становления и распада, здесь не было любви, ненависти, здесь отсутствовал сам принцип перемен. В этой тьме не было ничего, кроме движения и чистых форм движения. Здесь Мерфи был несвободен, он был маленьким пятнышком во мраке абсолютной свободы. Он не двигался, он был точкой на постоянно, ничем не обусловлено порождаемой и умирающей линии.
