Отто все сидел над бочагом, ожидая, что Элма снова придет наполнять лейки. Она пришла и метнула на него сердитый взгляд. Ничего не сказав, однако, она решительно шагнула на ступеньку. А парень снова поглядел в воду. И почти невольно у него сорвалось:
— Элма, неужели у тебя нет… этих, то есть…
Природно здоровые щеки девушки вспыхнули ярким румянцем. Опустив на ступеньку лейки, она быстро оправила подол юбки, с которого каплями стекала вода, и с обидой сказала:
— Свинья! Иди-ка лучше работать!
— Да ты не сердись. Теперь уж я все равно знаю, что у тебя нет…
— Замолчи! Небось, есть.
— Да нет. Погляди, вон, на воду между ступенек, так и увидишь.
Она взглянула и, быстро взбежав наверх по лестнице, подхватила свои лейки и со всех ног помчалась к томатным грядкам. Тут он заметил свою глупость и, разозлившись на себя, на свой нескладный язык, зачерпнул полные лейки воды и принялся за работу с остервенением.
Часа два они так и работали, не сказав друг другу ни звука. Отто чувствовал себя виноватым и жалким, но, как ни старался он, как ни собирался с духом, какие ни придумывал слова, неподатливые, тугие губы не могли ничего произнести вслух. Право же, он хотел, но не мог. Не то чтобы у него не было силы воли, — ему не хватало решимости сказать первое слово, то есть того, что называется инициативой. Лишь потом, когда последние растения получили свою порцию влаги, он вымолвил наконец:
— Неужели ты совсем не устала?
— Нет, — ответила она, как отрезала.
— По-моему, эта поливка — слишком тяжелая работа для женщины. Да и мужчину может измотать вконец.
— Вот как?
Ничего больше она сказать не пожелала. Тем и закончилась их беседа на этот раз. Молча направились они к теплицам, и, когда подходили к упаковочной, хозяин вышел им навстречу, чтобы объявить об окончании рабочего дня.
В тот вечер Отто чувствовал себя ужасно разбитым и нигде не находил покоя. Двенадцатичасовой рабочий день вытряхнул из него все силы, вымолотил, как сноп, но простодушный бедняга не мог удовлетвориться своим ложем. Сайнио и Теутори удивлялись его молчанию. А Отто смотрел в открытое окно и питал мечту зыбкими воспоминаниями дня. В воздухе веяло прохладой. Убегающий день стягивал за темную кромку леса последние остатки зари, а наступающий вечер крался по земле неслышно, как кошка.
Отто надел шляпу и вышел во двор. Вечер так хорош, что ничуть не хочется спать. Он потоптался с минуту перед работницкой избой, послушал вечерние голоса, а потом тихо побрел к ближнему лесу. У томатных посадок он остановился, огляделся вокруг, словно выбирая направление, и пошел дальше. Вскоре затем он свернул направо, на тропочку между грядками, которая вела к поливному бассейну. И почти непроизвольно, подойдя к бочагу, он скользнул взглядом по воде.
