– Никита Тихоныч уснул в своей опочивальне и слышал я, как он наказывал Матришке стеречь тебя. Вот я и подстерег, как Матришка-карлица вышла из твоей горницы. Я и шасть сюда. Показалось было мне, что ты говоришь с кем-то… я и выжидал в сторонке у дверей.
– Это тебе померещилось со страху, князь.
– Надо быть так. А только страхом совершенно напрасно коришь меня. Когда человек любит – он ничего не боится.
– Ой ли!
– Право слово.
– Так ты любишь меня?
– Насмерть.
– Ой, князь, не говори таких слов. Все вы точно играете этим словом, а как дойдет дело… так вы и вспять.
– Испытай, красавица.
– Изволь, князь! Так ты любишь меня? Чудесно, коли так! И я полюблю тебя, ежели ты возьмешь меня в жены, – вдруг резко сказала она и смело глянула ему в глаза.
– Тебя? – растерянно произнес князь и отступил на шаг.
– Да, меня, – вызывающе повторила она.
Князь рассмеялся. Этот смех обидел Марию Даниловну.
Кровь прилила ей в голову, и сердце сильно застучало.
– Что же? – спросила она его насмешливо. – Говоришь – любишь, ну, так и бери меня на всю жизнь, навеки.
– Шутки ты шутишь, Марья, – не зная, как отнестись к ее словам, сказал князь.
– Нимало. Почему бы тебе не взять меня в жены?
– Неможно этого, Марья.
– Неможно? – протянула она. – А почему бы это?
– А потому неможно, что князья не вольны брать себе в жены по своему сердцу…
– Да ведь ты меня любишь?
– Любить тебя завсегда можно, а взять в жены… Да к тому же я уж женат.
– А… – проговорила она, с ненавистью глядя на него. – А ежели бы был холост, взял бы меня?
– И тогда не взял бы, – неожиданно вырвалось у князя.
– Ну, Никита Тихоныч добрее тебя, он хотя и женат, а жену свою уговорил уйти в монастырь, а меня возьмет в жены. Так вот, видишь, князь, мы с тобой не пара. Пошто же я променяю Никиту на тебя, сам рассуди.
Но князь, все еще улыбаясь, сделал к ней несколько шагов и хотел обнять ее.
– Не тронь! – дрожащим голосом сказала она. – Ой, поберегись, князь! Худу не быть бы.
– Хочешь не хочешь, ты будешь моей, – исступленно сказал он и придвинулся к ней ближе.
Тогда она ударила в ладоши, и мгновенно, точно призрак, вырос перед князем цыган.
– А! так ты вот как!.. – отступил князь в страхе к дверям. – Хорошо же, я скажу Никите Тихонычу завтра, каково хорошо охраняет тебя его карлица.
– Завтра тебя не будет на свете, – мрачно и спокойно проговорила Марья Даниловна.
Цыган точно железным кольцом обхватил тщедушное тело князя. Быстро, в мгновение ока, он засунул ему в рот какую-то тряпку, чем лишил его возможности крикнуть и позвать на помощь, потом выхватил из-за пояса пук веревок, скрутил его побуревшим плащом и наконец, связал его по рукам и ногам.
