Но в тот момент их было уже не остановить.
Факелы осветили коридор, загибавшийся вправо. Он был достаточно широк, чтобы пропустить двух человек, идущих рядом, и в два человеческих роста высотой. Они прошли примерно восемьдесят шагов, все время поворачивая направо, потом коридор повернул влево. Пройдя еще около ста шагов, они подошли к лестнице, вырубленной в скале. Она была такой узкой, что пришлось идти гуськом. Подъем был очень крутым; стены уходили вправо.
Измаил шел первым, держа в одной руке факел, в другой — копье. Поднимаясь, он думал о том, долго ли им еще бродить по этим комнатам ужасов. Вполне возможно, все кончится так: идя вперед и вперед, они уткнутся в глухую стену либо попадут в такую ловушку, из которой не выбраться уже никому. Только вот было непонятно, как бурагангцы могли содержать столь многочисленную охрану. Вряд ли незваных гостей было так много, чтобы звери могли питаться только ими. Да неизвестно еще, проникал ли кто-нибудь сюда вообще с тех пор, как в скале выдолбили эти катакомбы. Чтобы стража не померла с голода, ее надо было кормить. Даже если звери большую часть жизни проводили в состоянии спячки, все равно время от времени им надо было что-то кушать. Так что зверей не могло быть слишком много по чисто экономическим причинам.
Вскоре узкая лестница пошла прямо. Сначала Измаил продолжал подниматься вверх, а потом, досчитав до трехсот, остановился.
Выше ступеньки кончались. Там, припав брюхом к полу, громоздилась здоровенная каменная фигура.
Она была серого цвета и представляла собой что-то вроде черепахи с головой лягушки и лапами как у барсука. От невысокого гребня на черепашьем панцире до пола было примерно четыре фута. Статуя сотрясалась от непрерывных подземных толчков, и это колыхание придавало ей некоторое подобие жизни.
Глаза у нее были такими же серыми и окаменевшими, как и все тело.
Но когда Измаил подошел поближе и заглянул ей в глаз, ему показалось, что глаз повернулся в своей глазнице.
"Совсем нервы сдают", — подумал он и шагнул в залу, вход в которую охраняла статуя.
Каменная голова со скрежетом повернулась.
Если б не этот звук, опасность застала бы Измаила врасплох: его рука не избежала бы хватки каменных челюстей.
Он отскочил в сторону, и челюсти захлопнулись с таким лязгом, словно были сделаны из железа.
Одновременно тело приподнялось на своих барсучьих ногах и стало поворачиваться.
Когда чудище снова раздвинуло челюсти, Измаил вогнал в ему в пасть свое копье.
