Я затрясся от злости: это долговязое пугало на своем снегоходе собирается убить меня! Мне остается либо смириться, прочитав молитву, как советовал Артур, и уйти в небытие, либо отправить на тот свет самого убийцу. На миг в голове пронеслась мысль бежать, но я был так разъярен, что тут же отверг ее. Что это изменит? Не сейчас, так потом он все равно уничтожит меня, как уничтожил Сирила и Полу. Выхода нет. А поскольку мне нечего терять, по крайней мере, я хотя бы попытаюсь убить его.
Положение само собой упростилось. Я приблизился к стеллажу с охотничьими ружьями, вынул двуствольный «браунинг» со светлым прикладом, поскольку он сразу бросился мне в глаза в тусклом лунном свете, выдвинул ящик, где хранились патроны, взял горсть и вернулся к окну.
Человек продолжал стоять в снегу. Я представлял себе его замешательство. Видя мой четкий силуэт в окне, он был уверен, что не промахнется при первом же выстреле. Наверняка винтовка у него с оптическим прицелом. И тем не менее он промазал. Теперь же он понимал, что я предупрежден, что я начеку, но не знал моих намерений. Может, я ранен, может, забился от страха под кровать. Он и понятия не имел, что я полон решимости убить его.
Он внимательно наблюдал за домом, а я напряг зрение, чтобы лучше видеть его фигуру сквозь мечущийся на ветру снег. Вернувшись в вестибюль, я натянул дубленку. Когда я снова глянул в окно, он уже забрался в свой снегоход, включил двигатель и стал зигзагами медленно приближаться к дому, оставляя позади снежный шлейф. Ярдах в пятидесяти от крыльца он снова остановил снегоход, вылез, повозился с винтовкой и прицелился в сторону дома, ведя стволом вдоль фасада. Опять послышался звон разбитого вдребезги стекла, и снова глухой хлопок, тут же поглощенный ветром. Верзила был явно озадачен. Он не знал, что делать дальше.
Я медленно приоткрыл парадную дверь, прячась за нее, осознавая каким-то непонятным, десятым чувством, что хозяин положения – я. Сердце бешено колотилось.
Следующая пуля ударила в лестницу, и вновь раздался такой звук, точно хлопнули бичом.
Я опустился на колени и выполз на улицу. Мне хотелось быть снаружи вместе с ним. Пусть знает, что я решил принять его вызов. Мой «линкольн» стоял как раз между нами, и трудно было сказать, видел ли долговязый меня. Но мне хотелось, чтобы он меня видел, чтобы он знал, что я здесь. До одной из массивных квадратных колонн было футов десять, поэтому я поднялся на ноги, глядя прямо на него, тогда как он, прижимая приклад к плечу, разглядывал дом сквозь оптический прицел винтовки. Как только он меня увидел, я шагнул за колонну и осторожно выглянул из-за нее. Снег летел мне прямо в лицо. Не отрывая от плеча приклад, человек выстрелил, и от колонны отвалился большой кусок. Услышав выстрел, я рванулся в другую сторону, к другой колонне. Он опустил винтовку. Я сошел с крыльца, стоял и разглядывал его: долговязый и тощий, с прямоугольными плечами. Он, в свою очередь, тоже пристально вглядывался в меня, вполне возможно, раздумывая, не бросить ли все это и уйти прочь. Я же отчаянно хотел, чтобы он остался, чтобы начал охотиться за мной: стоит ему начать преследование, и я, вне сомнения, перехитрю его. Но главное, мне невыносима была мысль, что он все равно впредь будет искать подходящий момент, чтобы прикончить меня, будет ждать, когда наступит вот такая же ночь и я останусь совсем один.
