Мы вышли на улицу и попробовали завести ее машину. На ней лежал толстый слой снега, и я начал сгребать его ладонью. Снег был сухим, мягким, точно пух, и ужасно холодным. Пола села за руль, включила зажигание. Раздался неприятный скрежет, потом еще и еще. Я обошел машину, чтобы очистить заднее стекло. Скрежет становился все тише. Я вновь подошел к Поле. Она поглядела на меня со слабой улыбкой.
– Еще один сюрприз.
– Слишком холодно, – заметил я. – Она не заведется. Бросай это дело. Придется ночевать здесь.
Наше дыхание стыло в воздухе. От мороза потрескивали голые ветви деревьев, склонявшиеся над нашими головами, ветер швырял снежную пыль нам в лицо.
Содрогнувшись, Пола сказала:
– Я не в состоянии оставаться одна в доме с Сирилом. Пойми, Джон, я просто не могу.
– Не беспокойся, мы переночуем во флигеле.
Тропинку к флигелю совсем замело. Нередко в газетах читаешь, что в такие ночи люди сбиваются с пути в двадцати ярдах от собственного дома и замерзают в снегу.
Проваливаясь по колено в сугробы, мы прокладывали путь вперед. Пола шла за мной, стараясь ступать след в след. Луна едва проглядывала, никакого освещения не было. Наконец мы с трудом взобрались на крыльцо.
– Боже, – выдохнула Пола, – неужели пришли?
Все вокруг становилось каким-то нереальным. Казалось, будто мы в другом мире, полном холодного мрака, таящего смерть и угрозу. Мы безумно устали. Первым делом я разжег камины в гостиной и спальне, налил себе и Поле по рюмке коньяка, проверил запоры на дверях.
– Ты можешь ложиться в спальне, – сказал я, когда огонь в каминах разгорелся. – Я устроюсь здесь на диване.
– Хорошо, – вяло произнесла Пола. – Кажется, успокоительное начинает действовать. От него у меня ползают мурашки по спине, вверх-вниз, вверх-вниз, – хихикнула она. – Ты должен простить меня. Я немного расклеилась. – Она помолчала. – Прошло всего несколько часов, как мы нашли Сирила. – По щекам ее потекли слезы.
Мы стояли на пороге спальни. Я обнял ее, прижал к себе.
– Все образуется, – сказал я. – Утром снегопад, даст бог, прекратится, мы поедем в город, и тогда хоть что-то прояснится.
– Надеюсь. – Она повернула ко мне лицо, и я поцеловал ее. Губы у нее были сухие, и она прильнула ко мне, словно дитя. Я погладил ее по волосам и велел ложиться спать, а сам вернулся в гостиную. Диван стоял напротив камина, от которого по комнате распространялось приятное тепло. Я достал из стенного шкафа одеяло, бросил его на диван. Потом отпер дверь, высунул голову и взглянул на термометр. Он показывал минус двадцать восемь. Впрочем, когда я шел к флигелю, мне показалось, что было гораздо холоднее: градусов шестьдесят-семьдесят. Видимо, таково было воздействие фактора холодного ветра.
