Алиедора простояла на башне до вечера. Видела, как в лагерь стали возвращаться конные отряды Деррано, как гнали скот, как вели пленников — словно напоказ, словно хотели похвалиться добычей перед осаждёнными.
«Что же мы медлим, — терзалась доньята. — Почему папа не выведет войско, почему не ударит по этим негодяям? Почему терпит эдакое унижение?!»
— А чего ж тут поделать, доньята? — вздохнул всё тот же десятник. — Я с сенором нашим хаживал не раз и сказать могу, что храбрости у него на десятерых хватит. А только сегодня сила их, не наша. Эвон сколько собралось, почитай, лихой люд со всего Долье. И кондотьерские значки, и прапорцы благородных сеноров. Только королевского штандарта не хватает.
— А наш король? Его величество Хабсбрад? Почему нам на помощь не идёт?
— Идёт, уверен, что поспешает король, доньята. Суров наш Хабсбрад, не любит, когда на меодорских землях чужие непотребство творят. Оттого так Деррано и торопится собрать добычу, покуда королевские роты не подоспели. Может, этого наш сенор и ждёт — подхода королевской помощи.
— Так ведь пока она пришагает, они ж вокруг всё пожгут!
— Не без того, благородная доньята, так ведь серфы — они привычные. Уверен, по лесам разбежались да скотину увели… кто успел…
— Не все успели, — скривилась Алиедора, указывая на уныло влачащиеся цепочки пленников.
— Не все, — пожал плечами десятник. — Только так ведь всегда случается, благородная доньята. Кто поумней — тот в лесу и жив, а кто зад поленился от лавки оторвать — того в колодки забили.
— Их надо освободить!
— Надо… кто б спорил, что надо. Да только не хватит у нас сил. Я простой десятник, а и то разумею. А уж ваш батюшка, благородный сенор, коему я не один год служу, — и подавно то видит. И коль не делает, значит, на то причины имеются…
Причины имелись. Вечером на двор замка упала плотно обмотанная свитком стрела, и Алиедора узнала, что благородный и досточтимый сенор Деррано милостиво соглашался простить обиду и даже отпустить часть пленных, если не менее благородный и досточтимый сенор Венти, с коим его, сенора Деррано, связывала некогда крепкая дружба, согласится немедля выдать молодому дону Байгли Деррано его законную супругу донью Алиедору Деррано. Разумеется, часть пленных и скота сенор Деррано удержит — как возмещение претерпленного его родом убытка.
Отец не рычал, не топал ногами. Просто бросил письмо в огонь и поднялся.
— Я дочерьми не торгую и на серфов не меняю. Вставайте, господа рыцарство. Идём на вылазку.
