Я снова посмотрел на картину.
— Интересно, — признался я. — Приятно знать, что в Америке еще осталось несколько настоящих оригиналов.
Эдвард Уордвелл на минуту задумался, прижав руки ко рту. Потом опять спросил:
— Вы на самом деле не передумаете?
— Нет, — ответил я. — Я не продам эту картину, пока не узнаю о ней побольше.
Например, почему Музей Пибоди так срочно и настойчиво нуждается в ней.
— Но я ведь вам уже сказал. Уникальная топографическая ценность. Это единственная причина.
— Я почти верю вам. Но вы позволите мне самому это проверить? Может, мне стоит поговорить с вашим директором?
Эдвард Уордвелл долго смотрел на меня, стиснув зубы, а потом сказал с отчаянием в голосе:
— Хорошо. Я не могу вам этого запретить. Буду только надеяться, что не потеряю работу из-за того, что опоздал на аукцион.
Он открыл дверцу и вышел из машины.
— Рад был познакомиться, — заявил он и застыл, как будто в глубине души ожидал, что я сдамся и уступлю ему картину. Потом он неожиданно добавил:
— Я достаточно хорошо знал вашу жену, прежде чем… ну, знаете, перед этим случаем.
— Вы знали Джейн?
— Конечно, — подтвердил он и, прежде чем я успел расспросить его поподробнее, ушел в сторону Маргин, ежась от холода.
Я довольно долго сидел в машине и думал, что мне, к дьяволу, делать. Я еще раз развернул картину и еще раз присмотрелся к ней. Может, Эдвард Уордвелл говорил правду и это был единственный сохранившийся с того времени вид на Салемский залив с северо-востока. Однако я был уверен, что уже где-то видел похожий ландшафт — на гравюре или на ксилографии. Ведь трудно поверить, что один из наиболее часто рисуемых и изображаемых заливов на побережье Массачусетса был только один-единственный раз изображен в такой перспективе.
Это был удивительный день. У меня не было никакого желания возвращаться домой. Какой-то человек, лицо которого скрывалось в тени широкой тульи, наблюдал за мной с другой стороны улицы. Я завел двигатель и включил в автомобиле радио.
Когда я съехал с Лафайет-роуд и повернул на север, в сторону Аллеи Квакеров, на северо-востоке над горизонтом уже собирались грозовые тучи, похожие на стадо темных мохнатых зверюг. Прежде чем я доехал домой, тучи уже закрыли небо. Первые капли дождя застучали по капоту автомобиля.
Я пробежал по садовой дорожке, натянув плащ на голову, и выгреб из кармана ключи. Дождь шептал и шелестел в сухих стволах, ограждавших дворик. Первые, еще не слишком сильные порывы ветра начинали трепать кусты лавра у дороги.
