С, запотевшая поверхность, П, запотевшая поверхность, А. Что бы это могло значить? СПАСИ МЕНЯ? СПАСЕНИЕ?
Неожиданно я заметил в зеркале какое-то движение. Что-то белое мелькнуло в дверях ванной комнаты за моей спиной. Я развернулся и немного слишком громко спросил:
— Кто там?
Потом на негнущихся ногах я вышел на лестничную площадку и окинул взглядом темные резные ступени, ведущие в холл. Там никого не было. Никаких шагов, никакого шепота, никаких таинственно закрывающихся дверей, ничего подобного. Только небольшая картина Эдварда Хикса, изображающая моряка, который глазел на меня с тем телячьим выражением лица, которое было так характерно для всех портретов кисти Хикса.
Никого здесь не было. И все же, впервые с тех пор, как мне пришлось взглянуть в лицо одиночеству и страданию, впервые за целый месяц я тихо прошептал:
— Джейн?
Уолтер Бедфорд сидел за большим, обитым кожей столом. Его лицо наполовину загораживал зеленый абажур лампы.
— В следующем месяце я уезжаю вместе с женой, — говорил он. — Пара недель на Бермудах позволит ей прийти в себя и восстановить душевное равновесие, примириться со всем этим. Я должен был подумать об этом раньше, но, сам понимаешь, теперь, когда старый Виббер слег…
— Очень жаль, что она так переживает, — пробубнил я в ответ. — Если я могу хоть чем-то помочь…
Мистер Бедфорд покачал головой. Для него и его жены, Констанс, смерть Джейн стала величайшей трагедией их жизни. По-своему даже более тяжелой, чем смерть их второго ребенка, Филиппа, брата Джейн, умершего еще в детстве, в возрасте пяти лет, от паралича. Мистер Бедфорд сказал мне, что когда Джейн погибла, то он чувствовал себя так, будто Господь Бог его проклял. Его жена переживала еще больше и почему-то считала, что именно я накликал на них эту беду.
Хотя один из младших компаньонов юридической фирмы „Бедфорд и Виббер“ предложил проследить за похоронами Джейн и исполнением ее последней воли, мистер Бедфорд с непонятным мазохизмом заупрямился, настаивая на том, что сам проследит за всеми подробностями. Я понимал его. Джейн была так важна для всех нас, что тяжело было смириться с ее утратой. И еще тяжелее было осознать, что придет день, когда мы ни разу о ней не вспомним.
Ее похоронили на исходе морозного февральского дня на Кладбище Над Водой в Грейнитхед, в возрасте двадцати восьми лет, вместе с нашим неродившимся сыном, а надпись на ее надгробии гласила: „Укажи мне дорогу к прекрасной звезде“.
