— Как убит?! О, господи, ты что это говоришь?! За что?! О, господи!!!
Потом:
— Я всегда знала, что это плохо закончится для нас…
И, наконец, я услышал звук телефонной трубки, падающей на пол.
Очень! Очень хорошо ты сделал, Виктор Ломакин, что исполнил свой гражданский долг! Молодец! Не успев договориться о том, чтобы эта дама тебя не упоминала ни при каких обстоятельствах там, в милиции, ты успешно ввел ее в состояние комы! Молодец. Она как раз очухается к тому времени, когда приедут «Смыслов и компания», и на их вопрос, кто вам уже успел сообщить, она четко ответит — Виктор Ломакин, частный детектив и вот номер его пейджера! Поскольку Смыслов очень умный парень, он сразу станет искать этого детектива, чтобы задать ему каверзный вопрос: откуда, Вить, ты знаешь депутата Шкурко? Его жена говорит, что ты следил за ним, это правда? Бензин еще не подорожал?
Я повесил трубку, осторожно протиснулся между архитектурной композицией в подсобке и вышел в зал. Ко мне тут же подскочила довольная долларом официантка.
— Будете на выставку просить?
— Кого-чего просить? — Я все еще вертел в руках визитку и не соображал, о чем идет речь.
— Как чего? — в свою очередь удивилась официантка. — Картины! Вы ведь насчет них куда-то звонили?
— Ах, да! — усмехнулся я, вспомнив разговор с ней. — Сказали, чтобы вы поставили на каждую картину сигнализацию и ждали сотрудников музея. Они собираются приобрести у вас полотна за очень большие деньги.
Я все равно сюда больше не собирался.
Прокрутив в голове разговор с мадам Шкурко и почувствовав какую-то несуразицу, я решил поколесить по городу, а через два-три часа явиться к ней. Вообще-то все это довольно странно… Муж — депутат, жена — президент футбольного клуба. Жена, подозревая измену мужа, нанимает частного детектива. В момент истины ее мужа убивают на моих глазах. На глазах этого частного детектива. Убивают дерзко. Детектив сообщает об убийстве жене, и она падает в обморок, успев сказать, что он был бабником и что это все могло плохо закончиться… Стоп.
Я включил правый указатель поворота и резко свернул к тротуару.
О том, что он был бабником, Шкурко сказала до того, как я поведал ей о кончине мужа. «Был бабником…» Почему — «был»?.. Она сказала о нем, в ее понимании — живом, в прошедшем времени! Нет, не может этого быть… Я даже не хочу об этом думать, потому что сразу пойму, какая роль мне уготована в этом спектакле!
Еще не осознавая, что делаю, я рванул «Хонду», как мотоцикл, с места и помчал к дому Шкурко.
