— Нет, батько, ты неправ. И у нас в Питере на оборону работают, да никто рабочего дела не пропивает. Нигде так, как в Питере, не зарабатывают, а своего никто не забывает.
— Так у вас там путиловские, а у нас беспутиловские.
— Неверно, батько. Не говори. Сам знаешь: человек сердится — добра не скажет. И Тимошку напрасно облаял.
— А ты что его защищаешь? Ты меня со старухой защищай. Столичный!
— Э, батько, вы маму нашу старухой не называйте. Женщина она у нас совсем еще молодая, в полной силе и, по-моему, по-столичному, вполне красавица, — Иван обнял Прасковью Даниловну, по-мальчишески ласкался к ней.
— Ну, я вижу, все вы тут красавицы собрались. Один я урод в семье, — насупился Тарас Игнатович. — А про Тимошку вот что я тебе скажу. И тебе, старуха, хоть ты и красавица: нечего его от стыда прятать. Нечего выгораживать. А то вы все разлюбезные да расхорошие, с поцелуями да с объятиями. Один Тарас, злодей, правду в глаза говорит. А я и при Тимошке скажу: ты что думаешь, вот он первую получку получил, первые рублики на своем штамповальном заработал, так ты думаешь, он в хату поспешил, сюда на стол, вот на это место, где шестнадцать годов пил и ел, выложил? Ты думаешь, он мамке ситцу на платье набрал? Нет, брат, не такие мы нынче дураки, теперешние педальные штамповальщики. Мы сейчас же с компанией в «Тиволи» да в «Любую вещь» — манишку бумажную да галстук бабочкой.
— Зачем вы такое говорите! — воскликнул Тимош. — Мама, что вы ничего не скажете? Зачем меня куском корите! Что ж, я уже и по-человечески одеться не смею? Не человек, значит…
— Ну, вот, пошли друг друга есть, — заволновалась Прасковья Даниловна, — мало того, что злыдни, давайте еще и сами себя доконаем. Два года сына ждала, спасибо тебе! — крикнула она Тарасу.
— А и верно, батько, — подвинулся к отцу Иван, — разве ж так столичного сына встречают? Ну, что не поделили — бумажную манишку?
— Звание наше рабочее попирает.
— А мы не позволим. Нас ведь больше. Навалимся все на него. Слушай, Тимошка, я чуть было за спором не забыл. Дело есть. Ну, иди сюда, чего на двери нацелился, двери и без тебя держатся. Ну, скорей.
Тимош неохотно, не глядя на Тараса Игнатовича, подошел.
— Чего тебе?
— Надо завтра на Ивановку к одним людям наведаться, а я должен на Моторивку съездить, тетку Палажку навестить, поклон от сына передать. Вот такие дела, — Иван легонько толкнул младшенького, попробовал, как бывало, поиграть, поразмяться, но тут же получил сдачу.
