— Ой, как всё интересно, рассказывай, пожалуйста.
— Зачем? Чтобы ты с еще большей страстностью продекламировала в классе «Русские женщины» и получила еще одну «пятерку»?
— Значит, ты меня считаешь хитрой и злой? Да? Говори!
— Нет, просто умной. Первой ученицей. А главное — более обеспеченной. Ваше наследство помогает вам спокойно заниматься трудящимися женщинами. А нам коляску приходится продавать.
Серые глаза снова сощурились лукавыми серпиками:
— Зачем так отчаиваться? Мы ведь в воскресной школе. Служим другим. А другие обладают блестящими способностями, особенно в математике. Успехи наших равноправных друзей должны нас обнадеживать.
— Оставь, Зинка. Давайте продолжим урок.
— Прекрасно. Я ухожу на кухню. Наша красавица уехала в деревню. У них там корова захворала. Мы сами с мамой всё готовим на керосинке. И не отчаиваемся. Мы верим в светлое грядущее. Тимош, извините, оставляю вас на попечение начальницы.
— Рассмотрим второе решение, — подвинулась к Тимошу «начальница», — итак…
— Итак, еще один жених.
— Да, но это не важно. Много женихов — это не страшно. Вот когда один останется, — она прижалась к Тимошу.
— Что с тобой? Сегодня ты не такая, как всегда, совсем другая!
— Страшная? Постарела? Чужая? Ну, говори.
— Ну, я не знаю.
— Всё это от погоды, от сырости. Осень. А мы ведь с тобой весенние, — она раскрыла тетрадь, — ну, ничего, и осень переживем. Расскажи, лучше, что у тебя на заводе, — девушка остановила на Тимоше испытующий взгляд, словно стремясь проникнуть в самые сокровенные его думы и, не найдя ответа, опустила глаза. Однако Тимош продолжал ощущать этот взгляд, и на душе по-прежнему было тревожно. Зачем она спрашивала о заводе?
Когда Зина вернулась в комнату, щеголяя новеньким фартуком, они сидели рядышком, склонясь над книгой.
— А, закон божий! — заглянула юная хозяйка через плечо подруги. Она ловко накрыла на стол, убежала на кухню и вернулась с дымящейся сковородкой:
— Девочки и мальчики! — Зазвенели тарелки, вилки и ножи. — Слава паинькам девочкам и мальчикам, изучающим закон божий, — руки ее замелькали между буфетом и столом, — варенье и мед не забывающим закон человеческий. Аминь. Что вам, дети мои, гренки или мед?
— Зина, ты моя славная, моя хорошая. Ты прости, что наговорила колкостей.
— Прощаю и разрешаю. Итак, дети мои, бог — есть функция человеческого общества. Мы ее подставляем или выносим за скобки, в зависимости от особенностей и взаимоотношений в данном обществе. Кто не согласен? Садись. Кол. Ты согласна со мной, начальница?
