В паузах между всеми этими делами я успела выпить, наверное, галлон кофе и прочесть целую груду газет. Насколько можно было судить, европейские новости существенно не изменились со времени моего последнего визита на континент. Если верить газетам, итальянское правительство снова объявило войну организованной преступности, по всей видимости, потерпев поражение в предыдущем заходе, как и во всех предшествовавших ему. Французские водители грузовиков, напротив, объявили войну собственному правительству, британские фермеры решили воевать против своего, а ирландские рыбаки, всегда готовые к драке, начали битву с рыбаками испанскими, якобы нарушавшими правила лова. Посреди всеобщей воинственности некоторый отдых глазу даровало сообщение о некоем чиновнике германского министерства культуры, утверждавшем, что в комментариях его по поводу соперничества рас следует усматривать не антисемитский выпад, а восхищение расцветом разнообразия в новой Германии, и еще одна заметка, посвященная итальянскому дельцу Джанпьеро Понте. Оставив свой миланский кабинет вечером в пятницу, он отправился не к жене и детям — чего следовало бы ожидать — а в Тоскану, в свой загородный дом. Оказавшись там синьор Понте или свалился, или спрыгнул, или был столкнут с обрыва. Хотя несчастный случай не исключался — на сей счет даже велась какая-то нелепая дискуссия — началось расследование состояния его дел, в ходе которого немедленно выяснилось, что в последние дни перед падением у покойного бизнесмена были серьезные финансовые неприятности. Повествование подкрепляли фото скорбящей вдовы, очаровательной Евгении Понте, и его красивых детей.
* * *
Посреди начинающих становиться скучными дней, остроту которым придавало только беспокойство за Роба, на маленькой улочке возле бульвара Сен Жермен, где я остановилась возле какой-то витрины, со мной приключился, пожалуй, не страшный, но все-таки тревожный случай. Прежде чем успела сообразить, что происходит, меня окружила стая цыганок, одна из которых попыталась вырвать у меня из рук сумочку. Припав спиной к стене, я постаралась удержать ее, не понимая, впрочем, каким образом можно избавиться от них. Я сумела придумать один только вариант и закричала. Помощь подоспела в считанные секунды, возникший невесть откуда Антонио ворвался в толпу и извлек меня из самой гущи.
— Мольто граци,[5] Антонио, — поблагодарила я.
— Плохо, — промолвил он, осторожно подбирая английские слова. — Надо быть более осторожной.
