Он остановился и присмотрелся к ней.
— Да это Бетти Соренсон!
— Ну конечно. И должна сказать, шеф, что когда обучалась у вас в воскресной школе, никогда не думала, что доживу до того, что услышу, как вы разговариваете на таком языке. И если это образец для подражания, я думаю, что…
— Девушка, попридержите язык.
— Я? Но это вы использовали такие выражения…
— Тихо. С меня на сегодня хватит. Давай, заводи свой вертолет и выметайся отсюда. Это официальное дело. Так что — уматывай.
Она посмотрела на Джона Томаса и подмигнула. Затем сделала невинное лицо.
— Нет, шеф, я не могу этого сделать.
— Это почему же?
— У меня закончилось горючее. Это было аварийное приземление.
— Бетти, не говори мне неправду.
— Я? Неправду? Ну что вы, святой отец Драйзер.
— Вот я тебе сейчас почитаю псалмы! Если твои баки пусты, слезай с этого чудовища и шагай домой. Оно опасно.
— Лами опасен? Да Лами мухи не обидит. И кроме того, вы хотите, чтобы я пошла домой одна? По загородной дороге? Когда почти темно? Вы меня изумляете.
Драйзер плюнул и закрыл окно. Бетти выпуталась из своей экипировки и уселась на широкое сиденье, которое Ламокс устроил для нее без напоминаний.
Джон Томас посмотрел на девушку.
— Привет, проныра!
— Привет, тугодум!
— Не знал, что ты знакома с шефом.
— А я со всеми знакома. Слушай сюда. Я примчалась на всех парах, спотыкаясь и падая, как только услышала по радио эту новость. Ты и Ламокс не сможете сами выкрутиться из этого положения, даже если большую часть хлопот возьмет на себя Ламокс — поэтому я и здесь. Так что давай рассказывай все подробно, ничего от меня не утаивай.
— Ловкий Алек!
— Не трать время на комплименты. Это, вероятно, последний шанс на приватное обсуждение перед тем, как они хорошенько возьмутся за тебя, поэтому лучше говори быстрее.
— Ха! Ты кто такая? Адвокат?
— Я больше, чем адвокат, мои мозги не забиты застарелыми прецедентами. Я могу творчески подойти к данному вопросу.
— Ну ладно… — Джон Томас действительно в присутствии Бетти чувствовал себя увереннее. Теперь они с Ламоксом не одни против враждебного мира. Он рассказал ей всю историю, а она внимательно выслушала.
— Кто-нибудь пострадал? — наконец спросила она.
— Не думаю. Во всяком случае, они мне не сказали.
— Если пострадал — непременно сказали бы, — она села прямо. — В таком случае, нам не о чем беспокоиться.
— Как? Разрушений на сотни, а может быть, на тысячи! Хотел бы я знать, что ты называешь беспокойством.
— Лишь бы из людей никто не пострадал, — ответила она. — Все остальное можно уладить. В крайнем случае, Ламоксу придется обанкротиться.
