Я рассказал дону Хуану всю последовательность моих поразительных видений почти сразу же, как только мы сели в мою машину. Он засмеялся с большим удовольствием и сказал, что мое видение было знаком, указанием таким же важным, как и мой первый опыт с мескалито. Я вспомнил, что дон Хуан истолковал те реакции, которые я имел, когда впервые попробовал пейот, как первостепенной важности указания; фактически, благодаря этому он и решил учить меня.
Дон Хуан сказал, что в течение последней ночи митота, мескалито так явно указал на меня, что все были вынуждены повернуться ко мне, и поэтому-то он и смотрел на меня, когда я взглянул в его сторону.
Я захотел узнать его истолкование моих видений, но он об этом не хотел говорить. Он сказал, что что бы там я ни увидел – это чепуха по сравнению с указанием.
Дон Хуан продолжал говорить о том, как свет мескалито покрыл меня и как все это увидели.
– Это действительно было кое-что, – сказал он, – я, пожалуй, не мог бы потребовать лучшего знака.
Мы с доном Хуаном явно шли по двум разным проспектам мысли. Он был занят важностью тех событий, которые он истолковывал, как указание, а меня занимали детали того, что я увидел.
– Мне нет дела до указаний, – сказал я, – я хочу знать, что такое случилось со мной.
Он сделал гримасу, как если бы был огорчен, и оставался минуту очень неподвижным и окаменевшим. Затем он взглянул на меня. Его тон был очень полон силы. Он сказал, что единственно важным моментом было то, что мескалито был так благосклонен ко мне и покрыл меня своим светом, и дал мне урок, хотя я не сделал со своей стороны для этого никаких усилий, а просто находился поблизости.
4 сентября 1968 года я поехал в Сонору навестить дона Хуана. Выполняя его просьбу, которую он сделал в мой предыдущий визит к нему, я по пути остановился в Ермосильо, чтобы купить ему самогонку из листьев агавы под названием баканора. В этот раз его просьба показалась мне очень странной, поскольку я знал, что он не любит пить, однако я купил четыре бутылки и сунул их в ящик вместе с другими вещами, которые я вез ему.
– Зачем ты купил четыре бутылки? – сказал он, смеясь, когда я открыл ящик, – я просил тебя купить мне одну. Наверно, ты подумал, что баканора для меня, но это для моего внука Люсио, и тебе нужно будет дать это ему, как если б это был твой собственный подарок.
Я встречался с внуком дона Хуана двумя годами раньше; ему было тогда 28 лет. Он был очень высокий – выше 180 см, и всегда был экстравагантно хорошо одет для своих средств и по сравнению с окружающими его. В то время как большинство индейцев яки носили джинсы, соломенные шляпы и домашнего изготовления сандалии – гарачес, – одежду Люсио составляли дорогой черной кожи жилет с множеством черепаховых пуговиц, техасская ковбойская шляпа и пара сапог с монограммами и ручной отделкой.
