– Ну, ты, кажется, устал уже, – сказала наконец бабушка и убрала книгу, несмотря на все его возражения.
Урок постепенно забывался, а бабушка все не могла выбрать время еще поиграть с Оке в азбуку. Как-то поздним вечером он пристроился за столом над раскрытой газетой. Салли захотелось почитать, и она попросила у него газету.
– Но ведь я читаю.
– Не говори ерунду! Небось уже давно все картинки пересмотрел.
– Я читаю по-настоящему, – настаивал Оке.
Салли досадливо сдвинула брови, потом на ее губах заиграла лукавая улыбка:
– Ну что ж, послушаем, как ты читаешь.
Оке выбрал заголовок покороче и принялся разбирать его, медленно и важно:
– Ц-е-н-а н-а р…
Бабушка и Салли удивленно переглянулись, но Оке отодвинул газету с огорченным вздохом. Он забыл, как читается следующая буква… Бабушка поспешила достать старый учебник, и Салли принялась учить его, как составлять из букв слоги и целые слова.
Скучные страницы с черными каракулями, которые он обычно спешил перелистать в поисках картинок, постепенно оживали и приобретали смысл. С каждым новым разобранным предложением Оке испытывал радостное изумление. Скоро он знал уже, что книга – бесподобный рассказчик. Теперь он был спокоен: пока у него есть книга, скуки бояться нечего.
* * *
Около коварного рифа настойчиво мычал автоматический бакен, со стороны нурингских маяков доносился сквозь туман глухой кашель сигнальных пушек. Туристы уже давно разъехались, двери ресторана были заперты, опустел песчаный пляж.
Осень казалась мрачнее и тоскливее, чем когда-либо. Мокрый песок приставал к ботинкам, оставляя некрасивые следы на полу и дорожках.
– Ох, теперь заладят холода и дожди!.. – протянула Салли уныло.
Она безуспешно проездила в Бредвика в поисках работы и теперь никак не могла решить, чем заняться.
– Шерсть свивается, словно червь в муравейнике! – произнесла бабушка сердито, прогревая карды[12] у огня.
Она тоже была недовольна пасмурной погодой и теперь задумчиво смотрела на беспокойно мелькавшие в золе красные искорки.
– Не иначе буря собирается, – заметила она.
– Вот и хорошо, не так тошно будет! – выпалила Салли.
– Храни бог всех, кто в море, – сказала бабушка серьезно.
В ее словах прозвучали вековая тревога и смирение.
– Что, баптисты[13] обратили бабушку в свою веру? – спросила Салли с лукавинкой.
Бабушка усмехнулась.
– Скорее со мной обстоит дело так же, как с дурачком Биркес-Ула. Собрался это он записаться в секту к методистам и говорит: «Все-то мы, черт дери, господа бога дети!»
