Первым делом он перенесся обратно в Орженд, чтобы отдать дань благодарности своему спасителю. Но старый отшельник тихо скончался за несколько лет до того. Руатта похоронил его кости и воздвиг над могилой обелиск из золота и драгоценных камней, с надписью:
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом. (Омар Хайям)
В великой гордости своей он даже не думал о возвращении на родину. Что для него прежняя жизнь, если перед ним лежала новая, полная неизведанных удовольствий и неиспытанных ощущений.
Другой бы на его месте начал разгул и разврат, соря деньгами и кичась обретенным могуществом. Но не таков был Руатта. Совершил он деяние, воспетое в стихах не одним поэтом: остановил эпидемию чумы, обрушившуюся на Ланкмар, грозившую каждого десятого жителя, будь то бедный крестьянин или богатый аристократ, отправить в холодную тьму могилы. И за деяние свое прославился он по всему Иршавану, обрел благодарность простых людей и благосклонность правителей, и все уверовали в его всемогущество. Так велика была любовь к нему народа, что клеветника, посмевшего утверждать, будто бы Руатта сам вызвал чуму, забили насмерть в Кинсале.
Однако был Руатта своенравен и суров характером. Сам он решал, кому помогать, а кому нет, и никто ему был не указ. Случалось, являлся он ко двору короля или кого–то из князей и проводил там несколько лет, а потом снова исчезал в уединении. Бывало, брал он огромные деньги за лечение бородавки на носу аристократа, а за то, чтобы исцелить умирающего крестьянина, не брал ни гроша. И все ему было подвластно — вызвать дождь, остановить наводнение, утроить урожай на полях, исцелить болезнь или предсказать судьбу. Изредка участвовал он и в войнах, сражаясь врукопашную, как простой смертный. Шли годы, а он не менялся, оставаясь юным и прекрасным. Мог он предстать юношей лет шестнадцати или мужчиной в расцвете лет. В прочем внешность его оставалась прежней. Был он среднего роста, стройный, как кипарис, с изящными ладонями и ступнями. Глаза его были цвета молодой листвы, мокрой от дождя, волосы цвета меди, кожа цвета бледного золота. Глядя на его лицо, не одна женщина загоралась желанием. Говорили про Руатту, что не гнушается он и мужчинами, но никто не решался осуждать его за эту недостойную страсть, ибо воистину чародеи стоят намного выше простых смертных, и нельзя их судить по тем же законам.
