— Вы говорите о том, с каким трудом и с большим опозданием прорвались к знаниям. И все-таки целое поколение крестьянских детей пришло и в науку, и в культуру, и в политику. Как думаете, сегодня может деревенский подросток прорваться в литературу? Не перекрыты ли нынче пути народным талантам с гораздо большим усердием, чем в ваше время?
— Если человек мужественный и талантливый, с дерзостью, о которой мы только что говорили, он может пробиться. Нельзя притворяться, что тебе, мол, никто помощи не оказывает. Пробивайся, будь смелым. Я помню, писал стихи, как убегал из колхоза:
Нет, я не падал на колени
И не сгибался я в дугу,
Но я ушел из той деревни,
Что на зеленом берегу.
Через березовые склоны,
Через ольховые кусты,
Через еврейские заслоны
И комиссарские посты.
Мостил я летом и зимою
Лесную гибельную гать…
Они рванулись вслед за мною,
Но не могли уже догнать.
— Кто вам близок в литературе по духу, по образу мысли, по направленности, в конце концов, по национальному мироощущению?
— Я всегда чувствовал сильное влияние своего старшего друга, может даже, наставника, Александра Яшина. Мы были очень близки с Федором Абрамовым, Василием Шукшиным, Николаем Рубцовым. А в раннюю пору на меня очень сильно влиял Борис Шергин, изумительный архангелогородский писатель и мыслитель. Он и сейчас на меня влияет. Всегда лежит его книжечка мудрых мыслей на столе. Борис Шергин — это непрочитанный и недооцененный русский классик. И главное, я его с детства люблю. Как научился читать, так мне попал в руки Шергин, и я с ним не расстаюсь. Жалко, что я с ним так и не встретился. Знал же, что он живет под Москвой, мог его найти, как находили его Юра Галкин или Володя Личутин. Я все время собирался сходить к нему, да стеснялся. Все откладывал и откладывал. Так и дооткладывался до той поры, когда Шергин ушел из жизни. Теперь стыдно, что не успел сходить к нему. Небось, не чужой бы был.
— Очевидно, такие моменты были в жизни каждого писателя. Я, скажем, сожалею, что не успел встретиться с Шукшиным (а была возможность!); что с Георгием Свиридовым так и не сделал беседу, хотя и договаривались с ним об этом; стыдно, что маму не привез на свой юбилей из Петрозаводска. Дай Бог теперь еще успеть нам всем сделать то, что должны, что можем. Все таки русский писатель никогда не живет и не пишет для себя одного, в собственное удовольствие, это была бы смерть русской литературы. Даже Владимир Сорокин нынче признался, что для него содержание стало важнее формы, значит, для чего-то пишет. Кому-то хочет передать свое содержание, свои мысли. Так что провалились все попытки новых идеологов изменить менталитет русского писателя, увести его от жизни. Уверен, восстановится и привычный литературоцентризм, с которым так долго боролись все отечественные литературные либералы. Вот и ваше слово, думаю, еще услышат многие поколения читателей… А как нынче деревня, дышит еще?
