Если называть наиболее сильные, на мой взгляд, наиболее проникновенные стихи поэтов, то у Ю.Кузнецова — это цикл стихотворений, посвящённых Памяти отца, а у В.Смирнова — Памяти матери. Стихи Ю.Кузнецова исполнены высочайшего трагизма, безысходного горя, напряжения всех духовно-нравственных сил поэта в поисках вселенских ответов. В.Смирнов в стихах о смерти матери находит для себя светлый выход — при всей непостижимости горя: "Не верю, не верю, не верю, что мама моя умерла!", и при всей полноте и неизбывности страдания: "Изба без матери пуста, как та могила…" Не веря в окончательную смерть, поэт приходит к постижению небесной ипостаси Жизни как отражённой на земле Смерти: "Впору, мама, дивиться, озаряя избу, высоко, как царица, ты лежишь во гробу".
Оба поэта воздвигли свой храм духа, озолачивают его купола. И высится он — видимый и незримый — между землёю и небом. Видимый — останется он здесь и будет побуждать у людей стремление достичь вершин духа. А незримый — однажды взмоет он в ослепительный зенит… Книжным же кирпичикам храмов их светлых надлежит встраиваться во вселенную духовных миров их читателей.
Виктор Смирнов “ЛИШЬ БОГ РАССУДИТ...”
* * *
Крути, крути, поэт, свою шарманку —
Звёзд и земли движенье повторяй!
Легко в пиру, да тяжело похмелье.
Крути, поэт, свой шар земной сильней.
И, загнанный пургою в подземелье,
Славь небеса шарманкою своей.
Крути, поэт, верти, гордясь, шарманку.
И пусть не бросит ни рубля никто —
С земли не трогай нищенскую шапку:
В ней вечность вьюгой зимней вьёт гнездо…
ОДИНОЧЕСТВО ЯБЛОНЬ
Мир убит и ограблен.
И сияет во мгле
Одиночество яблонь
На отчей земле.
Далей мёртвая залежь,
Золотой небосвод.
Собрались они замуж,
Но никто не берёт.
Дней бездарных проклятье.
И слезой в синеву
Подвенечное платье
Опадает в траву.
Лето ливнем отплакало.
Август, сколько, скажи,
Райских яблок нападало
В ад скорбящей души?
Сад судьбою ограблен.
И страшит, как погост,
Одиночество яблонь
Под соцветьями звёзд…
* * *
Ты в дом вошла, вселенски хлопнув дверью,
Ты, как звезда, в мой мрачный Дух сошла.
И ты сожгла во мне всю тьму неверья,
И веру всю своим огнём сожгла.
И сразу стал я диким, нелюдимым,
Ища приют на кладбищах земли.
Мой Дух сиротский уносился дымом
Туда, где тлело дворище зари.
Я видел лик твой в глубине колодца
